Книга Бог Войны - Рина Кент

и дюжину других средств. Проверяю температуру, когда она садится в ванную, опускает голову на подушку и закрывает глаза.

— Что-нибудь еще, Ваше Высочество? — спрашиваю я насмешливым тоном.

— Немного погорячее было бы неплохо, — она шевелит пальцами ног в воде и испускает долгий вздох. — Еще молочка для ванны. Целую бутылку, думаю.

Я подумываю вылить его ей на голову, но меня отвлекает неземной вид ее розовых сосков, проглядывающих сквозь белую пену, медленно погружающихся под воду.

— И это все? — спрашиваю я, когда заканчиваю.

— Да, хорошо. Теперь можешь присоединиться ко мне.

— Я не присоединюсь к тебе.

Она открывает глаза.

— Почему?

— Я не люблю принимать ванну.

— А вчера тебе нравилось, когда ты меня мыл.

— Я сделал это только потому, что думал, что ты спишь.

— А сейчас не можешь? — боль в ее голосе тронула бы любого другого мужчину.

Она способна превратить любого, у кого есть член, в щенка у своих ног.

К счастью для нее, у меня есть способность сопротивляться ее чарам, когда это необходимо.

— Нет, — отрезаю я в упор.

Ее губы дрожат, а влага окрашивает глаза в сверкающий голубой цвет.

— Ты такой ублюдок. Я действительно тебя ненавижу.

— Хорошо. Любить меня опасно. Но ты и так это знаешь.

Я разворачиваюсь и ухожу. Когда я закрываю дверь, о нее ударяется флакон с гелем для душа.

На следующее утро я просыпаюсь бодрым и отдохнувшим.

И голодным — после двадцатичетырехчасового голодания.

Я не помню своей жизни до того, как поклялся не есть, так что в каком-то смысле мой желудок привык выживать за счет моих протеиновых батончиков или просто ждать, пока я вернусь домой. Когда я уезжаю в командировку, Сэм готовит мне еду с собой, чтобы мне не пришлось долго голодать.

Я прохожу на кухню и останавливаюсь, бегло оглядывая стол. Клубничный пирог, свежеиспеченные круассаны, булочки, джем и сгущенка. Меню определенно отличается от моей обычной гранолы или яичницы.

Нет нужды говорить, что я — существо привычки. Это одна из форм контроля. Я не ценю никаких миниатюрных изменений в своей жизни.

Поэтому женитьба на Аве ничем не отличается от приглашения катастрофы под мою крышу.

— Что это значит? — спрашиваю я Сэм, которая занята тем, что вытирает посуду.

— Я подумала, что вам не помешают перемены.

— Ты меня не знаешь? Я не люблю перемены.

— Очень по-британски с вашей стороны, — она делает паузу. — Почему бы вам не попробовать? Вам может понравиться.

— Ты серьезно? Ты прекрасно знаешь о моем пренебрежении к сладкому.

— Очень противоречиво, учитывая, что вы женились на самой милой девушке.

Я делаю паузу. Сэм продолжает вытирать посуду, как будто она только что не бросила в меня бомбу.

— Ты только что назвала Аву милой?

— Так и есть. Не моя вина, что вы слишком слепы, чтобы это увидеть.

— Кто ты такая и что ты сделала с безэмоциональной Сэм, которую я знал всю свою жизнь?

— Я не безэмоциональная. Я избирательна. Как и вы. А теперь садитесь и ешьте. И прежде, чем вы спросите, я больше ничего не приготовила и не буду готовить.

Я сужаю глаза, но, поскольку я голоден, сажусь и беру булочку со сливками и клубничным джемом.

Вкус у нее другой, и мне кажется, что она немного подгорела, но я прогоняю эту мысль прочь. Сэм никогда бы ничего не подожгла.

— Она принимала лекарства вчера вечером? — спрашиваю я, съев две булочки и круассан за рекордно короткое время.

— Во второй раз, да. Есть ли причина, по которой вы не проверили ее сами?

— Она была зла на меня.

— Видимо, это закономерность.

— Видимо.

На самом деле мне нужно было оставить между нами некоторую дистанцию. Ава всегда вращалась вокруг моей орбиты, даже когда думала, что избавилась от меня. Я — зависимость, которая течет в ее крови, нравится ей это или нет, поэтому я не могу подкидывать ей никаких гребаных идей.

Она — моя ответственность, моя жена и моя собственность. Я был серьезен, когда говорил, что могу дать ей все, кроме любви.

И если она будет продолжать требовать этого, то пострадает только она.

А ее разуму нельзя страдать.

— Как вам еда? — спрашивает Сэм, пока я проглатываю порцию торта.

— Если не считать того, что она тошнотворно сладкая, то вполне приемлемо.

— Тогда вам лучше проявить должную благодарность.

— Я плачу тебе в качестве благодарности, Сэм.

Она качает головой.

— Следуйте за мной.

Подавляя недоумение, я иду вместе с невысокой женщиной в прилегающую зону отдыха.

Мое замешательство постепенно рассеивается, когда я обнаруживаю, что моя жена лежит на диване, тихонько похрапывая, в грязном розовом фартуке. На ее щеке размазана мука, а три пальца обмотаны пластырем.

Голос Сэм разносится в воздухе.

— Она проснулась со мной на рассвете и настаивала на том, чтобы приготовить вам завтрак, если я скажу, что его сделала я. Первые две попытки у нее провалились, но она продолжала пытаться совершенствовать свои навыки. Она умоляла меня не говорить вам, кто приготовил еду, потому что, цитирую, «я его сейчас ненавижу». Конец цитаты.

Мои губы кривятся в улыбке, когда я сажусь перед ней на корточки и поглаживаю пластыри на ее нежных руках. Руках, которые не были созданы для готовки или какой-либо работы по дому. Ава — избалованная принцесса своего папы и зеница ока своей матери. Мало того, ее обожают бабушка и дедушка, и с ранних лет за ней ухаживают, поэтому она даже не думала учиться готовить.

И все же она решила приготовить мне завтрак.

— Если она просила тебя не говорить мне, зачем ты это сделала? — я обращаюсь к Сэм, но все мое внимание приковано к жене.

— Я считаю несправедливым присваивать себе ее старания. Тем более что она проснулась рано несмотря на то, что совсем не любит рано вставать. Поэтому я считаю, что вы должны отблагодарить ее должным образом.

— Это только подтолкнет ее к ненужным мыслям, — я неохотно отпускаю ее и встаю во весь рост. — А она не может позволить себе их.

— Вы недооцениваете ее силы.

— Я готов рискнуть, недооценив, а не переоценив ее. Мы уже делали это раньше, и она попала в чертову больницу.

— Теперь все иначе. Вы оба изменились.

— Все равно нет.

Сэм вздыхает.

— Она хорошая девушка, Илай. Ей не все равно, и она не стесняется это показывать. Я знаю, вы думаете, что она всего лишь чувствительная, но мне кажется, вы упускаете из виду ее скрытую силу и потрясающий самоанализ. Она может не сломаться,