Книга Если суждено погибнуть - Валерий Дмитриевич Поволяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем на фронте попятился чех Гайда, слал отчаянные телеграммы измотанный тяжелыми боями Пепеляев, обстановка начала меняться. Белые побежали со своих позиций.
Накануне Пасхи, ночью, в Курган из Омска пришла следующая телеграмма: «Комкору-три генералу Каппелю. По велению Верховного правителя России вверенному Вам корпусу надлежит быть готовым к немедленной отправке на фронт. Подробности утром. Начальник Ставки Верховного правителя России генерал Лебедев».
Каппель, усталый, вернувшийся домой очень поздно – около двенадцати ночи – от генерала Имшенецкого, уже спал. Дежурный поспешно поднялся на второй этаж, постучал в дверь, поежился невольно – боялся разбудить детей генерала, произнес свистящим шепотом:
– Ваше превосходительство!
Каппель проснулся тут же, словцо ожидал этого робкого стука, через несколько секунд уже стоял в дверях в накинутой на плечи куртке, в которой ходил когда-то уговаривать шахтеров. Глянул спокойно на дежурного:
– Что случилось?
Тот отдал телеграмму:
– Вот, ваше превосходительство!
– Пусть телефонист начинает вызывать Омск, – сказал Каппель, с мрачным видом прочитав текст. – Я сейчас буду в штабе.
– Кого конкретно вызывать, ваше превосходительство?
– Лучше всего генерала Лебедева.
– Да он наверняка уже спит.
– Ничего, разбудим… Тут дело такое.
Через три минуты Каппель уже находился в штабе. За окном шел снег – тяжелый, плотный, весенний, хлопья крупные, в ладонь, – шлепались такие лепешки на землю с шумом, сочно, будто тесто, вылетевшее из квашни.
Генерал сел на стул рядом с телефонистом. Тот меланхолично крутил рукоятку вызова и произносил ровным сонным голосом, способным вызвать зуд на коже:
– Омск! Омск! Омск! Омск!
Так прошло минут пять. Телефонист беспомощно глянул на генерала:
– Сигнал не проходит!
Генерал произнес грубовато, жестко:
– Продолжайте вызывать Омск!
Тот вновь закрутил ручку телефонного аппарата:
– Омск! Омск! Омск!
Омск не отвечал – то ли линия была загружена, то ли мокрый снег оборвал телефонные провода, то ли произошло что-то еще. Телефонист вновь глянул на генерала, глаза его поблескивали вопросительно.
– Вызывай!
Голос у Каппеля был таким, что ясно было – с генералом лучше не спорить, но телефонист этого не заметил – видимо, очень хотелось спать в это не самое лучшее ночное дежурство, – сделал жалобное лицо:
– Так ведь все равно не дозвонимся…
– А не дозвонишься – пойдешь в окопы, – раздраженно ответил Каппель. Обычно ровный, спокойный, он никогда не был таким раздраженным и никогда не обращался к подчиненным на «ты». Нынешний случай был исключением из правил.
Щеки у телефониста испуганно подобрались, посерели, он поспешно завращал железную бобышку рукояти.
За окном продолжал падать тяжелый угрюмый снег, крупные светлые хлопья перечеркивали черные квадраты окон, в рассохшейся деревянной поперечине, прибитой к потолку, потренькивал сверчок.
Омск по-прежнему молчал. Иногда телефонист вздрагивал, вытягивал голову, вслушиваясь в шорох, раздающийся в телефонной трубке, и обмякал, опускался на стул.
– Молчит, зараза.
Каппель сидел рядом.
До Омска все-таки дозвонились. Молодец телефонист! Каппель, поглядывая в черное окно, которое продолжало перечеркивать белые хлопья снега, перехватил теплую, согретую рукой телефониста, трубку.
– Соедините меня с квартирой генерала Лебедева, – попросил он.
– Кто говорит?
– Генерал Каппель.
– Это невозможно, ваше превосходительство. Генерал Лебедев разговаривает по прямому проводу с генералом Пепеляевым.
Тьфу! Каппель отплюнулся и стал ждать, когда Лебедев освободится. Но тот не захотел говорить с Каппелем: дежурный с виноватыми нотками в голосе – этот голос едва был слышен в телефонной трубке, этакий шорох в шорохе, невнятное скрипение кузнечиковых лапок в шумном пространстве – сообщил:
– Генерал Лебедев выехал из Омска.
Еще раз тьфу! У Каппеля побелело лицо. Тем не менее он сдержал себя, приказал дежурному по штабу спокойным голосом:
– На шесть ноль-ноль вызовите командиров частей.
В назначенное время явились генералы Имшенецкий, Сахаров, Нечаев, полковники Пехтуров и Вырыпаев. Не было только начальника штаба.
– Где Барышников?
Дежурный виновато приподнял плечи:
– Спит. Не можем добудиться.
– Вылейте на него ведро воды, – велел Каппель, – он быстро придет в себя.
В половине седьмого Барышников появился в штабе. Краснолицый, с мокрыми волосами и хмурым взглядом. Каппель положил перед ним омскую телеграмму.
Барышников дрожащей рукой пригладил волосы, поднес листок с расшифрованным текстом к глазам. Прочитал один раз, другой. Губы у него неожиданно задрожали:
– Владимир Оскарович, корпус не готов выступить на фронт. Он еще не сформирован… Это гибель.
В семь тридцать утра поступила новая телеграмма:
«Комкору-три генералу Каппелю. С получением сего вверенному Вам корпусу надлежит немедленно отправиться в распоряжение командарма-три». Барышников схватился за голову:
– Это конец!
Каппель оглядел собравшихся. Произнес спокойным твердым голосом:
– Командиры частей, доложите, в каком состоянии находятся вверенные вам войска.
Первым поднялся генерал Имшенецкий – командир самой боевой дивизии: дело у самарцев обстояло лучше всех. Вид у Имшенецкого был растерянным.
– Дивизия не укомплектована, – сказал он. – У меня не хватает оружия, амуниции. Мало толковых солдат. Толковые – только старики. Учеба не завершена. Численный состав надо увеличивать по меньшей мере на тысячу двести – тысячу пятьсот человек. И это должны быть солдаты. Солдаты, а не та пленная глина, которая попадала к нам в последнее время. – Имшенецкий не удержался, красноречиво развел руки в стороны.
То же самое сказал и молодой генерал Николай Сахаров – однофамилец командарма-три, в чье распоряжение должен был поступить корпус, – даже слова те же самые использовал.
– Полковник Пехтуров!
И полковник не произнес ничего нового – рад бы, да увы, и Нечаев с Вырыпаевым – они тоже не сообщили ничего обнадеживающего.
Каппель задумчиво помял пальцами бородку и произнес тихим бесцветным голосом:
– Та-ак. – Снова помял пальцами бородку. – Теперь, господа, вопрос в лоб: вы верите своим солдатам? Генерал Имшенецкий!
Лицо начальника Самарской пехотной дивизии дернулось:
– Нет!
– Генерал Сахаров!
Тот поднялся со стула, одернул френч, перетянутый двойной портупеей:
– Нет!
– Полковник Пехтуров!
Полковник Пехтуров, как и Сахаров, был одет в новенький, под Колчака, песочный френч с отложным воротником – в армии стало модным шить такие френчи.
– Нет!
– Генерал Нечаев!
Кавалерист Нечаев, клешнястый, кривоногий, ловкий, лишь махнул рукой и выдавил из себя глухо:
– Нет.
У Вырыпаева дело обстояло немного лучше, чем у других, все-таки недаром артиллерию считали «богом войны». Это актуальное в последующие годы определение тогда только что родилось, но и у Вырыпаева положение было далеким от того, что хотелось. Каппель поморщился, как от зубной боли, подглазья у него невольно высветлились.
– Какое же это все-таки страшное слово – «нет», – промолвил он, вроде бы, для самого себя; наверное, так оно и было, но фразу эту услышали все собравшиеся.
Он нажал на кнопку звонка, вызывая дежурного офицера. Тот незамедлительно возник на пороге кабинета.
– Вызывайте Омск! – приказал Каппель.
На этот раз соединиться с генералом Лебедевым удалось на удивление быстро: тот оказался на месте, – у Каппеля вообще создалось впечатление, что тот ждал его звонка.
Каппель стал рассказывать о ситуации, в которой оказался корпус – причем не бросил ни одного слова упрека в том, что виноват в этой прискорбной ситуации Лебедев. Тот слушал генерала не перебивая, когда же Каппель начал говорить о том, что в его частях обнаружены красные агитаторы, неожиданно взорвался;
– Генерал Каппель, вы получили приказ? – и, не ожидая ответа, отчеканил свинцовым голосом: – Завтра корпус в полном составе должен явиться
