Книга Грешные души - Влада Владимировна Мишина

С ними было проще, они были сейчас рядом. Девушке достаточно было протянуть руку, чтобы получить двоих. «Нет, это неправильно…» – едва справляясь с наваждением, думала она.

– Ифе…

Аментет обернулась на голос.

– Кейфл…

Юноша уже представлял себе этот миг. Рисовал в воображении до мельчайших подробностей. Он был уверен, что всё произойдёт в полумраке и нежности, наедине. Но прошлые мечты в миг оказались не важными.

Когда его пальцы скользнули к щекам, девушка забыла, как дышать. Когда их губы соприкоснулись, из её груди вырвался всхлип наслаждения.

Кейфл целовал Ифе так, словно под их ногами вот-вот должно было разверзнуться небытие. Он не думал и не терзался сомнениями, которые одолевали его до захода солнца. Аментет отвечала со всей неопытностью и пылом. Плавилась в руках юноши, поддавалась ему. Когда она чуть приоткрыла губы, позволяя углубить поцелуй, Кейфл издал рычащий стон. Который вернул толику здравого смысла.

Принц оторвался от Ифе.

– Не так… Не из-за силы богини, не из-за напитка… – шептал он, молясь, чтобы девушка его не услышала и сама дала знак вновь приблизиться.

Но она уже забылась, закружившись на месте.

– Я счастлива, я так счастлива!

Ифе сама не заметила, как оказалась в центре зала, оставив Кейфла позади. Люди вокруг пили, предавались тому, что она уже видела в чёрном шатре. Но её это не волновало. Она хотела кружиться.

Туман в голове больше не тревожил. Он позволял освободиться от мыслей и насладиться мгновением.

– Я не жажду, не требую, я благодарю за радость! – девушка вновь рассмеялась. – Так вот что это значило!

Светящиеся кошачьи глаза сверкнули в полумраке.

– Подойди, дитя.

– Я? – пискнула Ифе.

Бастет мелодично рассмеялась.

– Ты, ты. Не волнуйся, нас сейчас никто не слышит и не видит.

Девушка шагнула вперёд, постепенно понимая, что эйфория отступила. И туман больше не клубился перед глазами.

– Что это было? – она прижала руку к дико колотящемуся сердцу.

– Ритуальный напиток. Он открывает людям то, что, как они считают, приносит им радость. К сожалению, сейчас почти никто не знает, каково это – быть истинно счастливым.

– Тогда зачем вы даёте гостям это пить? – Ифе с ужасом вспоминала, какие мысли крутились в её голове под действием тумана.

Как именно она представляла окружавших её мужчин. «Для кого-то это может быть радостью… Но не для меня!» – начинала понимать аментет.

Богиня потянулась, закидывая ноги на подлокотник трона.

– Это традиция. К тому же, если я вижу у кого-то проявление чистой радости, я его награждаю, – Бастет лениво постучала длинными ногтями по щеке. – Я видела, что ты была близка к тому, чтобы поддаться напитку. Сделать то, что не приносит тебе радости, а лишь утоляет определённый голод.

С тех пор, как туман в голове рассеялся, Ифе отчётливо слышала звуки за своей спиной. Она не хотела оборачиваться и отлично понимала, что имела в виду Бастет.

– Но ты сдержалась, сделала то, что помогло родиться искреннему смеху на твоих устах. Спасибо за твою радость, дитя.

Голова Ифе начала кружиться.

– Последствия напитка, – пояснила богиня, увидев её состояние. – Увы, неизбежные. Скоро ты заснёшь.

– А те, кто со мной?..

– Зримые или незримые?

«Она знает о Сете и Анубисе!» – аментет с трудом могла думать от звона в ушах, и тревога была мимолётной.

– Не волнуйся, смертные тоже уснут. А те, кто прячется, не покажутся здесь до утра. Особенно лживый…

Бастет сказала какое-то странное слово на рычащем языке. Ифе с трудом села прямо на пол, боясь упасть в кружащейся перед глазами зале.

– Ах да, награда. Я бы спросила, чего ты желаешь, но Тот передавал тебе привет. И принцу-хекау тоже…

Слова Бастет уже почти не имели никакого значения для уплывающей в сон Ифе.

– Храни её, аментет. И не забывай, каково это – радоваться.

Девушка ощутила тяжесть на ладони. Последним усилием она приоткрыла глаза, чтобы увидеть маленькую статуэтку в виде кошки.

– Возвращайся через год на праздник, если вам всё удастся. С удовольствием послушаю твою историю.

Свет кошачьих глаз был последним, что Ифе видела, прежде чем рухнуть во тьму.

* * *

Анубис скрывал в тенях под божественным покровом незримости и себя, и Сета.

– Я сам могу, – сказал грешный бог.

– Не надо. Амт и гончие не придут за мной. Но приказ поймать тебя никто не отменял.

– Для воплощённой праведности ты слишком много недоговариваешь.

– Мне было у кого учиться.

Сет не ожидал такого ответа. Скорее, думал наткнуться на очередное осуждающее молчание. «Да что с тобой случилось после нашего разговора меж мирами, Инпу?..»

Он пытался связаться с Исидой, чтобы разузнать, пришёл ли к ней Анубис тогда. Но богиня молчала. Она и прежде не рисковала слишком часто общаться с ним при помощи связи – только в особых случаях. Вероятность быть пойманными или услышанными была слишком велика. «Придётся узнавать всё самому, постепенно».

Появление Бастет пошатнуло покров Анубиса. Всего на миг – всё-таки он был сильнее, чем богиня радости.

Сет с интересом наблюдал, как смертные испили из кубков ритуальный напиток. «Они думают, что мы видим всё. Хотя на самом деле люди знают о своих богах куда больше, чем мы друг о друге», – подтверждением его размышлений был рассказ смертного о копье Анхура. А теперь – ритуальный напиток Бастет, про который Сет, к его огромному удивлению, прежде ничего не знал.

Боги видели из своего укрытия лишь часть зала. Ни самой Бастет, ни аментет с её смертными спутниками не было в поле их зрения. Сет, ухмыляясь, следил за страстями, которым предавались люди, стоявшие недалеко от богов. А Анубис смотрел точно перед собой, находясь мыслями где-то далеко от дворца Бастет.

Ночь продолжала окутывать мир. Всё изменилось ближе к рассвету, когда тьма ещё не оставила небо, но уже доживала свои последние минуты.

Первым лишился зрения, чувств и способности двигаться Сет. Происходившее с ним было невозможным. Даже находясь в путах своего племянника когда-то в пустыне, он не был беспомощен. Не мог двигаться, но оставался в сознании. Теперь же его словно стёрло из бытия.

Анубис заметил странное поведение дяди. Он видел, как Сет замер, остекленевшим взглядом глядя перед собой.

– Сетх?

Это имя было последним, что Каратель смог сказать. Он тоже оказался во тьме. Недвижимый, запертый в собственном разуме, но не способный даже думать.

Так наступил рассвет. И стены дворца Бастет содрогнулись.

Глава XIV. Путь во тьму

Так холодно. Пальцы ломает от дрожи.

В клетке висков сожаления