Книга Кино как универсальный язык - Камилл Спартакович Ахметов

вещь сахар, синьор Колумб: столько в нем слез, а он сладкий».

«Пальмовый» план-кадр переходил прямой монтажной склейкой в другой план-кадр, который начинался на крыше отеля «Capri» (в кадре можно увидеть панораму отеля «Habana Hilton» – во время съемок он уже назывался «Habana Libre», и в нем располагалось советское посольство). Пока простой кубинский народ бедствовал, богатые туристы наслаждались доступной роскошью – камера Урусевского, которую передавали из рук в руки, показывала джазменов, участниц конкурса красоты, конферансье, который указывал рукой куда-то в пространство. Следуя за этой рукой, камера планировала к нижним этажам отеля и обозревала оживленную жизнь отдыхающих у бара и бассейна – вот пожилой турист берет у официанта коктейль, вот камера, двигаясь по сложной траектории, успевает захватить момент, когда коктейль переходит в руки холеной блондинки – а теперь камера следует за брюнеткой в леопардовом бикини, которая грациозно входит в бассейн. И камера тоже опускается в бассейн – более того, она выныривает из него! Оборудованная специальным очистителем с перископа подводной лодки, который представлял собой стекло, вращающееся с высокой скоростью, камера могла погружаться и подниматься из воды без потеков и капель в поле зрения. К неудовольствию Урусевского, Калатозов посчитал полученный план-кадр слишком длинным и сократил его на монтаже, отрезав метраж, отснятый после подъема камеры из бассейна (Рисунок 168).

Рисунок 168. Кадры из фильма Михаила Калатозова «Я – Куба» – слезы и сахар

Длинные планы Урусевского не были «искусством ради искусства». Вот полиция Батисты врывается в подпольную типографию, где студенты Гаванского университета печатают на ротапринте листовки. Камера в реальном масштабе времени наблюдает за тем, как полицейский допрашивает одного студента за другим, размахивая экземпляром работы Ленина «Государство и революция». Напряжение растет. Один из студентов с охапкой листовок прорывается на балкон – на этом план-кадр заканчивается, и начинается стремительный монтаж. Листовки летят, как белые птицы, гремит выстрел, студент отчаянным движением выпускает последних «птиц» – и умирает. Перевалившись, через перила, он падает на мостовую – момент падения мы видим с его субъективной точки зрения, как каскад перебросок камеры. И вот мертвый революционер лежит на мостовой, а листовки все еще парят над ним (Рисунок 169, сверху)…

Вот его друг Энрике, которого не было в типографии, возглавляет демонстрацию протеста, которая двигается от здания университета. Полиция разгоняет людей брандспойтами. Энрике с булыжником в руке почти дошел до полицейских кордонов – чтобы получить пулю от толстого полицейского с сигарой. Энрике очень долго не падает – помните неумирающего героя Довженко? Наконец, его зрение затуманивается – сначала мы видим, как оптический эффект искажает лицо Энрике, а затем видим окружающий хаос глазами умирающего Энрике (Рисунок 169, внизу).

Похороны Энрике превращаются в многолюдное траурное шествие – и это самый невероятный, технически совершенный план-кадр фильма. Некоторое время камера следует за носилками с телом революционера и обозревает толпу, переполнившую перекресток улиц Куартелес и Гавана. Затем камера поднимается на высоту четвертого этажа, влетает в помещение сигарной фабрики и следит за тем, как рабочие разворачивают кубинский флаг и вывешивают его в окне, из которого вылетает камера – при желании в верхней части кадра можно увидеть систему тросов, благодаря которой камера «полетит» над улицей и над многотысячной траурной процессией (Рисунок 170).

Рисунок 169. Кадры из фильма Михаила Калатозова «Я – Куба» – смерть героев

В финале фильма мы видим, как становится бойцом революции мирный крестьянин Мариано. Монтажные кадры склеены как непрерывное действие: вот Мариано вступает в бой с мачете в руках, вот он отнимает у врага винтовку. Мы снова слышим Голос Кубы:

«Я – Куба. Твои руки привыкли к мотыге, Мариано, но сейчас у тебя в руках винтовка. Ты стреляешь не для того, чтобы убивать. Ты стреляешь в свое прошлое. Ты стреляешь, чтобы защитить свое будущее».

Вдруг мы видим Мариано неподвижно лежащим – неужели и этот герой погибнет? Но нет, это уже настоящий неумирающий герой, потому что это не просто Мариано, это народ, а народ убить нельзя – Мариано поднимается и идет дальше. Сначала его дорогу освещают только разрывы, но вот в просветах между облаками дыма появляется солнце. Наконец, мы видим Мариано-победителя – вместе с тысячами другими революционеров (Рисунок 171).

Готовый фильм вышел в очень ограниченный прокат и вскоре был снят с экранов. Новая революционная в смысле киноискусства картина Калатозова оказалась недостаточно революционной идеологически – она воспевала не Кубинскую революцию, а революцию вообще, как борьбу нового и прогрессивного против косного и старого. Но после серии скрытых внутренних переворотов, которые прошли в руководстве СССР в 1953–1964 гг., власть, разумеется, не хотела и слышать ни о каких революциях. Фильм почти никто не увидел.

Рисунок 170. Кадры из фильма Михаила Калатозова «Я – Куба» – летящие похороны

Рисунок 171. Кадры из фильма Михаила Калатозова «Я – Куба» – винтовка и будущее

Возможно, и мы не увидели бы его, если бы в 1994 г. режиссер Мартин Скорсезе не попал случайно на частный показ картины. В 1995 г Мартин Скорсезе и Френсис Форд Коппола представили фильм в нью-йоркском некоммерческом кинотеатре «Film Forum», затем картина была восстановлена и вышла на DVD. Сегодня фильм «Я – Куба» – признанная классика и обязателен к изучению в курсах киноискусства, режиссерского и операторского мастерства.

Один из важнейших «оттепельных» фильмом – «Иваново детство» (1962 г.) Андрея