Книга Проект «Анима» - Владимир Бочкин

он и показал рукой с пистолетом на женщину в углу. Металлический стол откинуло взрывом, но перед этим он принял на себя осколки. Пули тоже не задели её. На полу лежала обнажённая блондинка лет сорока. Её глаза приоткрылись и она вздохнула.

- Вы только на глаза её посмотрите! – сказал один из автоматчиков.

Глаза женщины были красными от лопнувших сосудов.

- Мерзкое место, - сказал Симеон. – Убери её.

Грудь женщины взорвалась красным фонтаном. Белый пол и бежевые стены заляпало россыпью красных пятен. Женщина обмякла. Изо рта потекла струйка крови.

- Зато этому безбожнику ничто не мешает, - ухмыльнулся автоматчик и кивнул в сторону куба с телом внутри. Оно неподвижно лежало на полу. Прозрачному стеклоподобному веществу не смогли повредить ни осколки, ни пули. Симеон подошёл к нему и провёл рукой по материалу.

- Крепкая штука. Но когда мы взорвём генератор, даже этот соня проснётся. Но только уже в другом мире. Открывайте генератор.

Он скинул с плеча рюкзак и начал выкладывать на пол оставшуюся взрывчатку. Пять компактных зарядов. Достаточно, чтобы взорвать большое здание.

Генератор покрыт толстым слоем брони, как в танке. Монотонно гудит и мигает цифрами на дисплеях. Тянется к стенам толстыми кабелями.

Чистюли закинули автоматы за спины и направились к источнику энергии. Когда они проходили мимо покорёженного шкафа, изнутри раздалось рычание. Автоматчики остановились. Металлические погнутые дверцы застонали, словно их раздирали изнутри. Створки распахнулись, ударившись о стенки. Изнутри выскочил здоровенный тип. Гримаса ненависти перекосила его лицо и от этого чёрная бородка, словно съехала в сторону. Чёрные глаза блестели. Он с рёвом бросился на чистюль. Они схватились за автоматы. Но здоровяк взял их за загривки и стукнул головами. Чистюли рухнули на пол и больше не шевелились.

Чаграй повернулся к Симеону. Главарь сжал тонкие губы. Он выпрямился с пистолетом в руке. Вытянул руку.

- Сдохни!

Доктор рванулся к врагу, и первая пуля не смогла остановить его. Она ударила в широкую грудь и затерялась среди крупных костей и мощных мышц. Чаграй сделал шаг. Симеон ещё раз нажал на курок и ещё. Чаграй зарычал и бросил тело в последний рывок, но ноги неожиданно ослабли. Он упал на колени. Щёлкнул ещё один выстрел. Чаграй поднял голову. Глаза опустели. Человек уже покинул их, но внутренний генератор всё ещё продолжал монотонно гудеть, посылая сквозь толстые шланги артерий и сосудов питание, которое бессмысленно уходило в пространство сквозь прорехи в оболочке. Симеон вздохнул и направил ствол в крупную голову. Последний выстрел и великан завалился набок. Щёлкнул пустой магазин.

Симеон покачал головой и хмыкнул.

- Грешники всегда умирают трудно.

- Ты тоже умрёшь трудно, - раздался голос за спиной.

Симеон не успел развернуться, когда я всадил ему пулю из автомата в поясницу. Его кинуло вперёд, и пистолет звякнул на полу. Чистюля застонал.

- Нравится? – сказал я.

Вроде бы человек с пулей в пояснице уже не должен чувствовать боли, но Симеон не знал этого. Он громко застонал, что-то вроде растянутого «А-а-у-у». Его ноги не шевелились, зато он приподнялся на руках, задрал голову и снова застонал. Я подошёл к чистюле. Схватил его за плечо и перевернул на спину. Он снова издал заунывное «А-а-у-у». Его глаза намокли от слёз, а лицо блестело от пота. Он закряхтел и протянул ко мне костлявую руку. Захрипел.

Я стоял над ним и смотрел в его глаза.

- Чего тебе?

Он сморщился и еле слышно прохрипел.

- Я хороший христианин.

Моё плечо сжала невидимая рука. Я покачал головой.

- Добрая ты слишком! Это я не тебе.

Я направил в грудь любимца бога ствол автомата.

- Сука ты, а не христианин!

Несколько выстрелов прозвучали так быстро, что слились в один звук. Симеон застыл.

Я вздохнул.

- Как мне всё это надоело! Ладно, что тут у нас? Ты посмотри-ка, знакомые всё лица.

Я подошёл к одному из тел.

- Доктор сдох, - сказал я.

Я смотрел на крупную фигуру мёртвого учёного.

- Всё зря. Всё зря.

Меня тронула за рукав та же рука.

- Ладно, извини, не всё зря. Но для меня всё кончено.

Из угла донёсся вздох. Я повернул дуло автомата.

- И она здесь. Жаль, что она нам не поможет.

Я подошёл к обнажённому телу. Она открыла веки и сейчас смотрела на меня красными глазами.

- Нет, нет, - я покачал головой. – Ты не достойна души.

Я вынул из кармана и нацепил на нос электронные очки. Положил левую ладонь на ловушку.

- Именем себя, приговариваю тебя к лишению души.

Я стряхнул с плеча надоедливую руку и тут же получил мягкий подзатыльник.

- Не мешай, – сказал я. – Это не твоё дело.

Очередь в голову. А когда появилась прозрачное сияющее пламя, я нажал на кнопку ловушки. Анима смотрела на меня пустыми глазами. Пылала посреди синей сферы. На ловушке всего две кнопки. Синяя и красная. Моего интеллекта хватило, чтобы понять предназначение каждой.

Анима что-то прошептала, но я не умею читать по губам.

Я нажал на кнопку, и сфера полыхнула ярким малиновым огнём. А когда пламя сошло, пустая сфера схлопнулась.

Я откинул пустой автомат.

Прозрачный куб зашипел, и дверца начала медленно открываться. Рюрик улыбался за стеклом.

Я неторопливо подошёл к пистолету Симеона. С белой рукоятью и крестом на ней. Поднял с пола. Залез в карман мертвеца и достал запасную обойму.

- Знаешь, в чём проблема? – сказал я и поднял голову.

- Нет, не знаю, - сказал Рюрик. Он уже подобрал один из автоматов, проверил магазин и теперь небрежно держал его перед собой одной рукой. Мускулы растянули белую гладкую кожу. – У меня нет проблем.

Я вставил обойму в пистолет и защёлкнул. Передёрнул затвор и опустил руку. Посмотрел Рюрику в глаза.

- Проблема в том, что я начал тебя понимать. Серьёзно. И тебя и Чаграя и даже эту тупую врачиху.

- Неужели! – Рюрик перестал улыбаться и смотрел на меня серьёзными серыми глазами.

- Правда-правда, - я кивнул. – Я вдруг тоже стал готов на всё ради Анимы. Вот какое дело.

- Знаешь, я ошибался, - сказал Рюрик. – У меня тоже есть проблема. Ты мне нравишься. Правда-правда.

- Никогда не мечтал услышать такое признание от голого мужика, но всё равно спасибо.

Рюрик улыбнулся. Его рука с автоматом неподвижна. Он весь как утёс. И серые глаза как древние камешки, обтёсанные