Книга Ярко-алое - Анастасия Парфенова

Нобору тоже, помнится, пытался эти причины перечислить. По пунктам. Тимур так и не понял, почему все высокородные его союзники хотели просветить полуварвара в данном вопросе.

— Высокородный Садао вообще очень многие вопросы решал именно на уровне здравого смысла. В краткосрочной перспективе его решения часто себя оправдывали. Однако со временем он перегнул палку. Слишком многое сосредоточил в одних руках, слишком жестко поставил фильтры, слишком круто сломил волю кланов. Вы лучше меня знакомы с проблемами, которые разрывали тогда наше общество, господин мой, советник, но конечный результат был таков: на момент смерти Садао высшие сословия решили, что абсолютной власти с них хватит.

— Им просто не давали покоя лавры рода Токугава, — пожал плечами Тимур.

— О да. Схема эта прочно засела в головах аканийцев — всевластный сегун, правящий от лица божественного жреца-императора. Традиция, почти национальный архетип.

Кимико слепыми глазами смотрела в лицо спящей дочери, и Тимур вдруг понял, что разговор их — опять! — записывается, со ссылками и примечаниями, для личной библиотеки последней из Кикути.

— Многие ставят в вину Нобору, что допустил он великую смуту. Суждения подобные слишком упрощают ситуацию. Принц, божественный наследник, сделал ошибку, открыто возражая против политики отца своего. Владыка Садао отстранил сына от любых решений, жестко ограничил доступ его к Паутине. На момент внезапной смерти владыки у наследника не было ни ресурсов, ни союзников, ни свободы маневра. Кланы же среагировали быстро и слаженно, взяв под контроль основные сетевые узлы. Кронпринц не стал начинать гражданской войны.

Железный Неко выпил еще чаю.

Нобору… Вот не создалось у Тимура впечатления, что враг закадычный не лез в открытую борьбу из каких-то там высоких соображений. Божественного просто устраивало положение серого кардинала. Все, чего опальный владыка Кикути хотел добиться во внутренней и внешней политике, прекрасно удавалось ему при помощи союзников и марионеток. Таких, например, как советник Канеко.

Хотя кто может сказать, что там на самом деле творилось после убийства Садао?

— Возможно, было это ошибкой, — тихо говорила Кими. — Но тогда, зная то, что знал Нобору, решение это представлялось единственно верным. Временщики… недолго продержались.

Ну да. И года не прошло, как Сакураги Тайти, легендарный князь янтаря, разошелся с равными по положению людьми в тонкостях трактовки божественных соглашений. И потребовал «сиятельных полномочий». Почти одновременно гильдии вдруг резко не согласились с всевластными творцами по «аграрному вопросу». И начался первый в череде веселых междусобойчиков.

— Мы отвлеклись от темы, — мягко заметил Тимур, не имевший ни малейшего желания сообщать высокородной госпоже, что мнение ее о первом супруге может быть несколько идеализированно. — Позвольте все же рассказать вам о советнике Асано. Информация эта не будет лишней.

Железный Неко проводил взглядом вишневый лепесток, опустившийся в его чашку. Сделал глоток.

— Как раз тогда, в процессе демонстрации «временности» сегуната, Асано Акира впервые отличился по-настоящему. Это до сих пор не афишируется, но он в тот период работал на правительство. Курировал наблюдение за революционными фанатиками и экстремистами низших сословий. Сей достойный блюститель закона, по сути, сдал нам нескольких крупных чиновников, чуть не за шкирку подведя их под так называемые «террористические акты возмездия». В некоторых случаях — я почти уверен — нападения просто инсценировав.

Самурай Фудзита попытался вставить что-то возмущенное, но Тимур удостоил его лишь короткого предупреждающего взгляда. Продолжил, вроде бы небрежно:

— Официально Асано командовал штурмовым отрядом, и память о себе с тех пор оставил крепкую. Когда дело доходит до традиционных клановых войн, вы любой ценой не допускаете, чтобы вашим противником оказался Акира. Он нарушает вековые правила, выворачивает наизнанку сам смысл древних ограничений — при этом полностью следуя букве закона.

Глоток почти остывшего уже чая, медленное падение в подернутые золотым туманом детские воспоминания.

— В конце концов хитроумный стратег доигрался. Во время штурма монастыря при Тацуга-ива его вроде бы подстрелили, вроде бы случайно, вроде бы насмерть. Добраться бы мне до тех снайперов… Через пару месяцев, под новым профилем и новым именем, некто господин Сайто вливается в ряды одного из самых оголтелых отрядов сопротивления. Дабы бороться ни много ни мало за свободу.

И ведь действительно боролся. Этого не отнять.

Тимур резко выдохнул, чувствуя, как поднимаются из архивов воспоминания.

— Не знаю, почему из множества движений, объявляющих себя «людьми благородной цели», он выбрал именно нас. Помните, что творилось шесть, семь лет назад? Я могу лично засвидетельствовать, что благородный самурай Асано приложил руку к паре наиболее впечатляющих — и наиболее продуманных — эксцессов того периода.

(…У тогда еще не хромого Кота трясутся руки, винтовка скользит в неуклюжих лапах. В ушах — совершенно спокойный, окунающий в какую-то ледяную уверенность голос. «Восьмое гнездо — есть. Девятое — есть. Детонация внутреннего антивирусного круга завершена, опоры сбиты. Отмечено начало структурной деформации. Готовность к третьей фазе…» В оптический прицел видно, как величественный, взмывающий под самые облака дворец вздрагивает. Каким-то странным, идущим изнутри движением начинает поворачиваться вокруг своей оси центральный купол. Медленно, царственно изгибаются под тяжестью свода колонны. Точно тонкие нити, звонко лопаются опоры. Все быстрее, все неотвратимей — в облаке белой пыли казавшийся несокрушимым монолит рассыпается под собственным весом. «Третья фаза завершена успешно. Боевым тройкам — последняя готовность…»)

Тимур тряхнул головой, шуганул непрошеные записи. Тишину весеннего сада нарушал лишь шепот падающих лепестков. Раньше он никогда не говорил о своем прошлом, вообще предпочитал не думать о нем в этом доме.

— Среди оголтелой революционной братии достойный Сайто был освежающим голосом разума. Придерживал за хвост наиболее безмозглых товарищей, высмеивал всевозможные «модели идеального сообщества», ратовал за полное упразднение юридической неравности сословий. А также чистил ряды господ мятежников от нежелательных элементов. Помню, был у нас один… предприниматель. Посадил своих ребят на кредиты, а потом стал использовать для кардинального решения финансовых вопросов. Долго это терпели — свобода свободой, а деньги революции все равно нужны. В конце концов Сайто отправился к нему «обсудить переструктурирование пакета инвестиций». Вернулся хмурый и встревоженный. Говорит деду Богдану: «В шестое небо финансы. Надо что-то делать с нашим уровнем боевой подготовки!»

(Темнота, жара, иссушающий ветер. Двое в боевых аватарах движутся все стремительней, звон столкнувшихся мечей сливается в непрерывную песню. Потревоженная ногами серая пыль лезет в глаза, в нос, в разум. Удар поначалу воспринимается просто сильным толчком, но мир вокруг почему-то зависает. Тимур лежит на спине, недоуменно разглядывая застывшие в неподвижности песчинки, а его противник, уперев ногу в плечо, рывком высвобождает застрявший между кошачьих ребер клинок. «Меч — не твое оружие, Неко. Прими наконец простой факт: самураем нужно родиться. И сосредоточься на том, в чем действительно силен. Завтра попробуем подобрать тебе инструменты по уму и по карману…»)