Книга Хочу тебя в долг - Валерия Ангелос

Ну да, не ждал. Игрушка взбунтовалась. Покорно обсасывала палец, грела во рту, будто совсем иное место губами обслуживала.

— Чего? — кривится.

— Ты не должен спать с другими женщинами, пока мы вместе, — заявляю поспешно, стараюсь не растерять свою непонятно откуда взявшуюся смелость. — Я запрещаю. Хотя ты можешь не согласиться с таким правилом. Но тогда и я не обязана тебе верность хранить. Попробуем формат свободных отношений. Это в моде, конечно. Правда я в любом случае против всех этих обоюдных хождений на сторону.

— Ты всегда такую хрень спросонья порешь? — хмыкает. — Или опять успела башкой стукнуться?

— Я серьезно, — пытаюсь прозвучать максимально твердо, изобразить тон, который не терпит возражений, возможно, даже амбала теперь копирую. — Ты не имеешь права касаться других женщин, если я с тобой. Не прекратишь изменять — приму это за разрешение. За стимул последовать твоему примеру и найти себе дополнительное развлечение. Понял?

— Понял, — от его ухмылки прошибает ледяной пот.

— Что именно ты понял? — уточняю вкрадчиво.

— Пора тебя пролечить, — припечатывает хриплым голосом, будто плетью хлещет, и пусть прежде ко мне никогда не применяли телесные наказания, Амиру прекрасно удается весь должный эффект отобразить.



— Знаешь, ты…

Он проталкивает большой палец в мой рот, обрывая фразу. Жестко надавливает на язык и крепко стискивает челюсть, в захват берет, не позволяет вырваться.

— Здесь место только для одного члена, — произносит холодно. — Для другого ты даже пасть раскрыть не успеешь. Если увижу, что рядом с тобой какой-то мужик трется. Убью. Его — убью. Тебя — нет. Но ты будешь умолять о смерти.

Он говорит все очень спокойно и ровно, невозмутимо, словно не сообщает никаких необычных вещей. И становится предельно ясно: убийство для него привычное дело, часть рутины. Как зубы почистить или побриться.

Задыхаюсь. Судорожно дергаюсь, инстинктивно пытаюсь вырваться из чудовищного плена, однако ничего не удается.

Амир удерживает мои челюсти приоткрытыми. Медленно поглаживает язык пальцем, после вдруг глубже толкается, намеренно вызывает рвотный рефлекс. Продолжает ухмыляться. И глаза у него абсолютно безумные. Как у маньяка.

Всхлипываю. Жалобно скулю. Дергаюсь сильнее, отчаяннее.

Громила отпускает меня, но только для того, чтобы сдернуть одеяло. Сбросить его на пол, отправить куда подальше. Потом выдирает пояс халата, безжалостно рвет шлейки, прямо с мясом вырывает, распахивает полы в разные стороны, жадно изучает тело.

Его ухмылка становится шире. Красноречивее. От тяжелого взгляда меня накрывает озноб. Даже дышать боюсь. Очень жалею о своем дурацком выпаде.

— Это тоже мое, — чеканит Амир. — Только мое.

Грубо раздвигает мои ноги своими мускулистыми бедрами. Действует настолько резко и порывисто, что чуть ли на шпагат не усаживает. Нависает сверху, накрывает жуткой тенью.

— Чтоб я больше не слышал этих шлюховских речей, — произносит мрачно, накрывает мое лоно ладонью, точно личное тавро ставит. — Для моего болта заточена. Раз у тебя проблемы с пониманием, придется вбить правду. Вдолбить.

Амбал меня порвёт. Просто на клочки растерзает. Раздерет на части своим огромным членом. Только мокрое место на постели оставит. Не пощадит, не проявит милость.

Я не хочу, чтобы он трахал меня в таком состоянии. Разъяренный, до предела заведённый. Не хочу! Но разве есть выбор? Разве этот мужчина остановится? Откажется от своего замысла? Никогда.

Страшно умолять о пощаде. Страшно сопротивляться его неукротимому желанию. Он возьмёт то, что хочет в любом случае.

Амир вгрызается в мои губы. Необузданно. Неудержимо. Это нельзя назвать поцелуем. Он берет меня штурмом. Жестоко и безжалостно. Беспощадно. Он напрочь крадет кислород, заставляет захлебнуться немым воплем. Кусает, моментально слизывает проступившие капли крови. Его язык сплетается с моим, а после жадно пробирается дальше, глубже, завоевывает новые владения, порабощает вожделенную территорию.

Громила целует меня настолько дико и неистово, что мы ударяемся зубами. Но боли я совсем не ощущаю. Или просто не замечаю? Захваченная в пылающий капкан, едва ли осознаю окружающую реальность. Грани разумного стираются напрочь.

А его пальцы поглаживают меня между ног неожиданно нежно. Высекают искры из заледеневшей плоти, мастерски пробуждают в онемевшем от страха теле настоящий пожар. Испуг отступает, уступает место другим чувствам.

Амбал принуждает меня надсадно простонать. Вынуждает выгнуться дугой. Заставляет потянуться навстречу, обхватить широкие плечи руками, впиться пальцами в железные мускулы.

Из его груди вырывается рычание, которое мощной вибрацией перетекает в мое горло. Проклятый поцелуй с привкусом боли и крови сливает нас воедино, подстегивает это безумие, окунает в обжигающий водоворот бешеных страстей.

Боже мой. Вкус его алчного рта — лучшее, что я когда-либо пробовала. Не хочется отстраняться, невыносимо даже представить, будто нам придется отлипнуть друг от друга, разорвать этот сладкий и порочный контакт.

Амир наваливается на меня, вдавливает в матрас всем своим весом, и только в этот момент я понимаю, что мужчина до сих пор одет. Футболка промокла насквозь, точно громила вернулся в отель после часовой пробежки.

Где же он был? Чем занимался? Почему вернулся настолько поздно и…

Мысли очень быстро гаснут. Раз — накатывает пустота.

Его губы действуют как наркотик. Как запрещенный законодательством препарат. Влияют на меня похлеще всяких афродизиаков. Еще минуту назад я сотрясалась от ужаса, а теперь сама готова умолять, чтобы громила меня взял. Растворяюсь в нем.

А он укрощает собственный гнев. Будто ощущает мой отклик и сбавляет напор. Хотя нет, напора меньше не становится, накал нарастает с поразительной силой. Однако поцелуй становится более тягучим, чувственным, пьянящим. Уводит за черту.

Я теряю разум. Рассудок объят токсическим пламенем.

Запах Амира заполняет пространство. Терпкий. Жгучий. Пряный. И это не запах пота, это его неповторимый аромат. Единственный воздух, которым я хочу теперь дышать. Жажду именно его в легкие пускать.

Громила вдруг отстраняется, а я не способна сдержать разочарованное хныканье, ни единого слова не говорю, издаю не особо вразумительные звуки.

Амир отвечает широкой ухмылкой. Стягивает футболку через голову. Расстегивает ремень, в считанные секунды избавляется от штанов, резко сдергивает этот предмет одежды вместе с трусами, высвобождая гигантский эрегированный член.

Я поражаюсь, как такая громадина внутрь меня помещается. Судорожно втягиваю воздух, облизываю истерзанные губы.

Дубина. Орудие пыток. Настоящая бита. Таким агрегатом убить можно. До смерти затрахать.