Книга Возлюбленная герцога - Сара Маклейн

– Это лучший из них, – прохрипел он, заставляя себя не двигаться, пока она слегка приподнимается, а потом снова опускается, еще ниже, вобрав в себя еще больше естества.

– Господи, это так…

Он ждал, глядя на нее, понимая, что ей может быть неудобно. Не желая сделать ей больно и отчаянно желая овладеть ею окончательно.

– Заполнилось, – прошептала она, и это слово, сплошной грех и похоть, сделало его еще тверже. Она почувствовала это, ее взгляд метнулся к нему.

– Тебе это нравится.

– Ха, – сказал он, не в силах найти подходящие слова. – Да. Мне это нравится.

Она снова его поцеловала, качнулась к нему навстречу, нашла удобное положение, и он стоном ответил на ее вздох наслаждения. Затем Грейс сказала:

– Тебе понравилось, когда я сказала, что ты меня заполнил.

Он не смог сдержаться, вошел в нее совсем чуть-чуть, только для того, чтобы опять слегка обезуметь от этого дразнящего ощущения.

– Понравилось.

– Сказать тебе еще что-нибудь? Сказать, какой ты твердый? Как растягиваешь меня за пределами воображения, так что я не могу вспомнить, каково это, когда тебя нет во мне? Сказать, что я чувствую, когда знаю, что там именно ты, Эван?

Это убийство. Она его уничтожает.

И тут она наклонилась и прошептала ему на ухо:

– Ты, и наконец-то там, где и должен быть.

Самообладание лопнуло. Он обхватил ее руками, резко перевернул на спину, и сквозь туман вожделения услышал ее восторженный смех. Взглянул в искрящиеся глаза.

– Думаешь, это смешно?

– Думаю, это превосходно, – ответила она.

Он заглушил ее слова поцелуем.

– Спорим, я смогу сделать еще лучше.

Она, дразня, приподняла бедра.

– Докажи.

И он доказал, начав с неторопливых, неглубоких толчков, и она изгибала спину ему навстречу. Когда он стал посасывать ее соски, она глубоко запустила пальцы ему в волосы и умоляла о большем. Он с радостью дал ей больше, вонзаясь глубже, быстрее. Мощнее, и она выдыхала его имя, подаваясь навстречу его толчкам, все глубже, и быстрее, и плавнее, и вот уже он стискивал зубы, чтобы удержаться от преждевременного излития.

Не раньше, чем она. Теперь только вместе с ней, и так будет всегда.

Теперь, когда он знал, что это такое – вместе с ней.

Она была сиреной, извивалась под ним, ее непослушные кудри рассыпались по подушке, как шелковый огонь, и его полностью поглотила любовь к ней, к этой женщине, которая обладала большой силой, могуществом и изумительной красотой, подобных которым он не знал.

И теперь она принадлежала ему.

После его очередного толчка она просунула руку между их телами, и он чуть приподнялся, чтобы она могла помочь себе обрести наслаждение, лаская пальцами то самое местечко, пока он вонзается в нее.

Он нагнулся и поцеловал ее.

– Нравится ли тебе это, любовь моя? Твоя рука и мое естество?

– М-м-м… – протянула она, слишком занятая приближающейся разрядкой.

И вдруг глаза ее распахнулись, и он понял, что она уже на грани.

– Эван, – выдохнула она.

– Со мной, – скомандовал он. – Смотри на меня, пока кончаешь. Я хочу это видеть.

Она послушалась, огромные карие глаза впились в него, и наслаждение захлестнуло ее. Это подтолкнуло его, и он последовал за ней, рухнув с обрыва, выкрикивая ее имя, продолжая вонзаться в нее, не замедляясь ни на секунду, пока она не испила свой оргазм до последней капли, пока не выдохлась.

И только когда она упала на подушки, словно в теле не осталось ни единой косточки, он остановился, опустился на кровать рядом с ней, притянул ее к себе так, чтобы она положила голову ему на грудь. Ее нежная кожа порозовела от удовольствия, шелковистые волосы окутали их обоих, тяжелое прерывистое дыхание сплелось воедино.

Они долго лежали молча, сердцебиение успокаивалось, ее тело расслабилось и потяжелело. Он бесцельно рисовал пальцами какие-то фигуры на ее нежной коже, поражаясь тому, чем обернулся этот вечер, завершившись тут, в этой постели, где они теперь лежали в пресыщенном покое.

Испытывал ли он когда-нибудь хоть что-то подобное? Верх удовлетворения? Словно ничто из того, что уже случилось или должно случиться в будущем, не имеет никакого значения, потому что сейчас, в данную минуту, наступила абсолютная завершенность.

Мог бы и догадаться, что будет вот так.

Грейс, которую он всегда считал недостающим фрагментом, теперь значила для него куда больше.

Он провел рукой по ее обнаженной спине, и она глубоко вздохнула. Ее груди, прижимавшиеся к его груди, приподнялись и опустились, и где-то глубоко внутри опять возникло возбуждение.

– Я люблю тебя, – прошептал он, желая сказать это снова, прямо сейчас, в этот самый подходящий момент.

Она приподняла голову, всмотрелась ему в глаза, и, видимо, найдя, что искала, запечатлела поцелуй у него на груди и зарылась ему под руку, словно уже никогда не собиралась его покидать.

Он крепче прижал ее к себе, желая, чтобы она так тут и осталась.

А затем она задала вопрос, которого он ждал с той самой минуты, как год назад очнулся в темноте в этом самом здании.

Тогда он не был готов ответить на этот вопрос.

А сейчас был.

«Никаких масок».

– Что произошло той ночью?

Глава 23

Он ответил не сразу.

По правде говоря, она подумала, что и вовсе не дождется ответа. А может быть, он ее просто не услышал, потому что ничего не изменилось – он не разжал руку, которой обнимал ее, дыхание его не участилось, как не ускорилось и неспешное, ровное биение сердца у нее под ухом.

Наконец он заговорил, делая между словами длинные паузы:

– Я задавал себе этот вопрос тысячу раз.

Она не подняла голову, зная – то, что сейчас между ними произойдет, изменит все. Боясь, что правда все погубит.

– И?

Грейс долго прислушивалась к его дыханию, медленному и ровному, убеждая себя быть терпеливой, как будто весь ее мир не ввергнут в хаос от того, что она влюблена в мужчину, который так долго был ее врагом.

За долгие годы она успела придумать себе не меньше дюжины ответов на этот вопрос. Больше. Когда они еще только убежали, Девон с Уитом сломали голову, пытаясь понять его предательство. Что же случилось? Что заставило его ополчиться на них как раз перед тем, как они вместе собирались уйти?

Девон, полный злобной горечи, всегда считал: Эван просто решил, что деньги и власть слишком хороши, чтобы отказаться от них. Старый герцог с самого начала выбрал его в наследники, разве нет? Так зачем связывать свою судьбу с ними, жить с пустым брюхом на сырых, темных улицах Трущоб?