Книга Пять Грязных Искусств - Анна Кондакова

В шикарно обставленном холле, больше напоминающем музей, никого не обнаружилось.

— Где они? — повысил я голос, оглядывая холл. — Где моя семья?

— Сэ-э-э-р! Вы должны надеть запретные путы! — возмутился опешивший камердинер.

Я обернулся и пронзил юношу взглядом.

— Разве ты не слышал, что я спросил? Где они?

— Но… сэ-э-э-р… — Камердинер мгновенно растерял всё своё выхолощенное хладнокровие и покосился на широкую лестницу, ведущую на второй этаж.

Ничего больше не говоря, я направился туда.

— Мой спутник… он… слишком титулованная особа и не терпит заминок, — поспешила пояснить камердинеру Сильвер и кинулась вслед за мной с театральным призывом: — Ваше Высочество! Ради бога! Успокойтесь! — Она поравнялась со мной и засеменила рядом, изредка выдыхая: — Принц Теодор, не нужно скандала… прошу вас… это всего лишь недоразумение… Ваше Высочество…

И пока мы поднимались на второй этаж, напряжение во мне росло. Возможно, я совершал последний безрассудный поступок в своей жизни…

— Эй! — гаркнул я уже на втором этаже. — Орриван! Какого чёрта здесь происходит?!

— Мой принц, успокойтесь… успокойтесь… — запричитала за моей спиной Сильвер.

Созданная нами суматоха не осталась незамеченной.

Дверь одного из кабинетов распахнулась, и оттуда вышел приземистый пожилой блондин, бледный и напряжённый, с кожей болезненного землистого оттенка. Одного взгляда на него хватило, чтобы провести параллель с внешностью Дарта Орривана. Это был его отец, однозначно. Патриций Лукас Орриван.

— Чёрт возьми! — снова рявкнул я, не считаясь с высоким статусом патриция. — Что вы себе позволяете, Орриван?

Мужчина и без того был бледен, как смерть, а тут, увидев меня, отшатнулся и замер, смял лацкан пиджака на груди, будто вот-вот свалится с сердечным приступом.

Друг на друга мы смотрели несколько долгих секунд, потом патриций всё же справился с собой и выдавил:

— Ваше Высочество? Принц… Теодор? — Он перевёл взгляд мне за спину. — Ли?..

Я не стал дожидаться, когда он пригласит меня в кабинет, и направился туда сам. И то, что я там увидел, заставило меня замереть на пороге.

***

Во-первых, это был не кабинет, а огромный банкетный зал, рассчитанный на тысячу персон, если не больше, заставленный сервированными столиками, украшенный белоснежными портьерами, потолочными фресками, колоннами и лепниной. Тут имелась даже сцена для театральных и вокальных выступлений. И над всем этим буйством роскоши свисали три гигантские многоярусные люстры.

Но это было не самое главное.

Прямо посередине зала, ровно под люстрами, на бронзовых подставках возвышался гроб, обитый чёрной атласной тканью и украшенный драгоценными камнями в виде монограммы «Т.Р.» на боках и крышке.

Гроб был закрыт, но все присутствующие явно уже уверились, что там-то и покоится Его Высочество принц Теодор Ринг.

Теперь насчёт присутствующих…

Так много своих врагов в одном месте я не видел никогда.

Сначала я встретился взглядом с тэном Эдуардом Зивардом, и мы, несомненно, узнали друг друга. Рядом с ним стоял его верный пёс Херефорд, чёрный волхв на побегушках (интересно всё же, как Зивард подчинил себе такого сильного адепта?). В углу, вытаращившись на меня, замер инспектор Тильдо Жан-Жермес, его злосчастный револьвер топорщился в кобуре на поясе.

С другого угла на меня смотрел Бартоло Соло. Здоровяк не смог спрятать эмоций. Он разом побагровел и вспотел, когда увидел, кто появился в зале.

Все остальные люди мне были не знакомы, но большинство из них я с ходу вычислил.

У той же стены, где притих инспектор Жан-Жермес, в ряд выстроились восемь человек, мужчины и женщины разного возраста. Наверняка, это были независимые присяжные из Зеола. Там же стоял мужчина в чёрной длинной мантии. Похоже, государственный обвинитель.

Я бегло оглядел остальных.

Бартоло, скорее всего, сопровождал своего патриция, Мэтто Соло, пожилого седовласого мужчину с пышными бакенбардами, такого же высокого и плотного, как и сам Бартоло. Ядрёная порода Соло была видна сразу.

Рядом с ними стоял невысокий азиат, совсем дряхлый старик, старше всех здесь присутствующих (если не считать Херефорда), он грузно опирался на трость с крупным набалдашником в виде головы дракона. Никаких сомнений — это был Ю-Вэй Сильвер, дядя Ли Сильвер.

Однако вскользь опознать я смог не всех.

Возле гроба находились ещё двое. Темноволосый статный мужчина лет сорока пяти и девушка вдвое моложе его, с каштановыми кудрями. Среди остальных они выделялись слишком вычурной и богатой одеждой: вышивка из позолоченных нитей (даже на траурных костюмах), украшения, дорогая обувь.

Весь их вид подсказывал мне, что это Ринги.

Только кто конкретно?..

Чтобы разглядеть участников собрания, мне понадобилось не меньше минуты, и всё это время присутствующие пялились на меня с ужасом, недоумением, страхом, злостью, но равнодушных точно не нашлось. Единственным, чьи эмоции я не смог распознать, был Херефорд, но вряд ли он обрадовался моему появлению.

На запястьях у каждого патриция я заметил серебристые путы.

Что ж, выходит, что кроме меня и Сильвер, здесь никто кодо сейчас не владел. Вот только вряд ли Херефорда заставили надеть верёвки из дериллия, и это была ещё одна плохая новость.

Чтобы оборвать напряжённую и настороженную тишину, я спросил, не скрывая ехидства:

— Вы тут кого-то хоронить собираетесь, господа? Или мне показалось?

Мой вопрос сработал, как спусковой крючок, разряжающий револьвер.

Первой опомнилась девушка.

— Господи, Тео! — всплеснула она руками и кинулась ко мне. — Тео-о-о! Бо-о-оже! Тео!

И пока она неслась на меня, раскинув руки, я строил догадки, кем она мне приходится. На опознание трупа должна была приехать близкая родственница, и скорее всего, это была старшая сестра Сильвия. Да, наверняка.

— Сильвия! — расплылся я в улыбке.

Девушка стиснула меня в объятиях. От неё сильно пахло духами и, кажется, виски. Она разрыдалась на моей груди, не переставая бормотать и всхлипывать:

— Господи милостивый… а мы подумали, что тебя больше нет… Тео… Тео… я всё ещё не верю, что ты жив… родной мой… Тео, ты вернулся…

Она явно хорошо набралась перед опознанием тела. И чем дольше она меня обнимала, тем отчётливее становился кислый запах перегара: а Сильвия-то пила далеко не первый день. И, вероятно, она была единственной в этом зале, кто искренне страдал по пропавшему Теодору.

Хотя меня больше волновал другой вопрос: кто приехал вместе с ней?

Отец? Или дядя Фердинанд? Или, вообще, муж Сильвии?