Книга Сумасбродка на выданье - Виолетта Якунина

– Как дела?

– Еще не родила, как рожу так скажу, – брякнула в ответ.

– Ксюнчик, ты это о чем?

– Вот приедешь, узнаешь, – пообещала я.

– Я уже приехал, ты дверь открой, а то у меня руки заняты.

Я помчалась, спотыкаясь, в прихожую. Мы не виделись с Мириком целую неделю. После волшебного путешествия в волшебную Грецию он умчался в свою Москву и пропал на неделю. Нет, он, безусловно, звонил. Но этого было слишком мало для одной влюбленной коровы.

Он ввалился в прихожую, нагруженный кучей свертков, и с ходу принялся меня целовать. Я ответила. В результате поговорить получилось через полчаса. Причем свои первые слова я минут десять обдумывала в ванной. У нас с Мириком все шло просто великолепно: любовь-морковь, страсти-мордасти. Я сама себе завидовала. В Грецию меня свозил опять же. Но о будущем мы говорили как-то туманно. Вроде бы, подразумевалось, что будущее будет совместным, но никакой конкретики. И пока он был рядом, меня это не сильно тревожило, а вот, когда отправился домой, в Москву, я прямо вся извелась. А теперь еще и беременность. Господи, а вдруг он подумает, что я его таким способом принуждаю к каким-то решениям? Как ему объяснить, что ни за что бы не стала так рисковать, а то вдруг решение не в мою пользу?!

В общем, я чуть голову себе не сломала, соображая, как следует это преподнести: легко и с юмором, лирически или патетически? Решила, что начну издалека, мол, а любишь ли ты детей, а сколько бы хотел их иметь…

– Ксюха, Ксюха, открывай! Ты чего заперлась? Быстро открывай! – заорал он под дверью.

Я заволновалась, неужели ему нужно «продолжение банкета». Это не вовремя. Я настроилась на разговор. Но стоило мне открыть дверь, как в ванную ворвался Мирик, схватил меня в охапку и едва не придушил.

– Это правда? Скажи, это правда? Это твое?

Тут он сунул мне под нос тест. Нет, ну какой балда! А чье же еще? Бегемота?

– Мирик, ты как относишься… – начала я заготовленную фразу.

– Я прекрасно отношусь к тебе, детям, котам и тещам! – поспешил заверить меня Мирик. – Я всю дорогу ломал голову, как бы так к тебе подъехать с предложением переехать ко мне, в Москву. Я же знаю тебя, сейчас же упрешься – у меня тут родители, друзья, мой дом (и все это перекривляя мой голос!)

– А с чего ты взял, что что-то изменилось?

– Ну уж нет, дудки, моя дорогая! Теперь я, как отец ребенка, могу потребовать воссоединения семьи!

– Это так в Семейном Кодексе России сказано? – усомнилась я.

– Ксюнчик, выходи за меня замуж, а? – взмолился он.

– Ну не знаю, Сташевский, это все так неожиданно, – пропела я с утрированным московским прононсом, налегая на «А».

– Да ладно тебе, Аверская, – это твой последний шанс! Мне про тебя Громов все рассказал: ты не шьешь, не вяжешь, на фортепьяно не играешь, готовить не любишь. Тебя здесь никто замуж не возьмет, тем более с ребенком.

– Да? Вот ты как запел? – спросила я, сдернула с головы полотенце и принялась его мутузить. – Я тебе сейчас покажу, как сплетничать обо мне с Громовым! Он, между прочим, следующий за тобой в списке женихов значится. Заметь, сам напросился!

Он кинулся наутек, а я гналась за ним, шмякала по спине полотенцем. Мирик удирал, уворачивался, и, наконец, запросил пощады. Мы некоторое время барахтались на ковре в гостиной, пока он не придавил меня своим весом и не потребовал немедленного согласия на свадьбу.

– Скажи честно, меня перед загсом какая-нибудь твоя бывшая подружка не взорвет? – жалобно поинтересовалась я.

– Клянусь всем святым – нет! Ты у меня первая!

К сожалению, больше побить я его не смогла – он полностью контролировал ситуацию. И тогда пришлось сказать это короткое, но безумно значимое слово «да». А что мне еще оставалось, ведь это был последний шанс!

Наша свадьба состоялась в начале сентября. К тому времени я познакомилась с его семьей и друзьями, были представлены друг другу наши родители. Свадьба была немногочисленная, но очень веселая, потому что мы постарались продумать все до мелочей. Естественно, что под венец я шла в платье от Дома мод «Королевство Марго». Ритка изголилась, как могла, чтобы «Москва ахнула». Ахнули все гости, работники загса, свидетели нашего променада по Красной площади. Платье было роскошное, не поддающееся описанию. Волнительное, сексуальное, блистательное, одним словом. Кстати, сразу после нашей свадьбы Ритка вновь улетела в Париж. Там у нее дела пошли превосходно, и теперь она готовила собственную коллекцию для какого-то крутого показа. Она пыталась мне объяснить, но все как-то на бегу, на скаку…

Еще летом я перебралась в квартиру Мирослава, потому что пришлось следить за ремонтом его бывшего кабинета, который превращался в детскую. Наша маленькая «гречанка», а врачи обещали именно девочку, должна была родиться в феврале. Но ремонты, как известно, лучше делать все же в летний период, тем более, что мне предстояла морока с оформлением документов, прописка и тому подобное, что тоже потребует много времени и сил. Поэтому мы решили, что весь процесс переустройства нашей жизни разбить на несколько частей.

Помню, из родного города я уезжала со смешанными чувствами. Летние события наложили неизгладимый след на мое отношение к тому месту, где я родилась и выросла. Я многие вещи стала видеть в ином свете, изменилось мое отношение к окружающим. Двойственность свойственна не только событиям, но и прежде всего людям. И я никогда больше не смогу смотреть на мир с позиции прежней Ксении. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. И я была рада, что уезжаю в новую жизнь обновленной.

В Москве я прижилась довольно легко, один из друзей Мирика, узнав, что я журналистка, предложил мне работу внештатника в журнале «Красота и здоровье». Я, конечно же, согласилась. В этот период тематика данного издания меня невероятно волновала. Я легко сошлась с главным редактором журнала, у нас установились вполне приемлемые отношения, ежели можно так выразиться. Я получила возможность заниматься любимым делом, расширять круг общения, независимо от мужа, и вообще чувствовать себя полноценным человеком. Мирослав же находился в поисках новой работы. Став женатым человеком, он не мог или не хотел и дальше работать в агентстве полнокровно. Его командировки зачастую были связаны со всякого рода неординарными ситуациями, а он больше не мог себе позволить рисковать и ходить на грани. На данном этапе у него было несколько предложений от прокуратуры до частной адвокатской практики. Что бы он для себя ни избрал, я была намерена его в этом решении поддержать.

В октябре приезжала погостить мама. Она сообщила, что состоялся суд. Константина Коржикова приговорили к пяти годам лишения свободы, а его матери дали три – условно, учитывая ее возраст. Но, думаю, немалую роль сыграли их деньги и хорошие адвокаты. Мирик сказал, что «эта сволочь может вообще под амнистию попасть». Лично я была бы только рада, если бы это произошло. Мне было жаль Костика, сломавшего свою жизнь. Зато Стелла у меня не вызывали никаких добрых чувств, вот кого бы следовало изолировать от общества на веки вечные!