Книга Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Тем не менее Бинасик заверял, что не следует беспокоиться о японских войсках. Напоминая о прежних требованиях Такаянаги, он отметил, что Читинская конференция провозгласила введение демократических порядков и признала частную собственность, и этого будет достаточно, а партийная принадлежность правительства является делом внутренним. Крестьянская фракция раскололась по вопросу объединения, что обернулось оживленными дебатами в предпарламенте. Румянцев был вынужден вернуться во Владивосток, чтобы использовать свое влияние на президиум фракции. 11 декабря 1920 года крестьянская фракция высказалась за объединение, и Временное народное собрание Дальнего Востока провозгласило Приморскую область частью единой ДВР. Тем не менее предпарламент сохранил за областью автономные права. Передав правительству в Чите военные, международные и транспортные дела, он решил продолжать свою деятельность в качестве Приморского народного собрания с правом введения временных областных законов. 12 декабря 1920 года Приморская областная земская управа официально заявила об окончании своей деятельности как Временного правительства Дальнего Востока, но сохранила за собой статус органа местного самоуправления[611]. По словам Никифорова, в числе оппонентов этого решения был Русанов[612].

После формального объединения российского Дальнего Востока правительство Краснощёкова немедленно приняло серию чрезвычайных мер от введения военного положения на железных дорогах до легализации реквизиций собственности, чем укрепило свою власть в регионе, но одновременно оттолкнуло либералов, присоединившихся к более радикальным противникам большевизма. Каппелевцы, семёновцы и японское командование поддержали фактическую автономию южной части Приморской области, и 22 ноября 1920 года читинское правительство приняло решение о формировании отдельной административной единицы в ее северной части – Приамурской области, которую НРА могла занять в соответствии с измененным российско-японским соглашением от 29 апреля 1920 года. В тот же день Правительство ДВР отделило и часть Забайкальской области, создав Прибайкальскую область с центром в Верхнеудинске. Причиной этому был страх перед оппозицией в Забайкальской области, два года находившейся под властью Семёнова[613].

Новые административные границы были недостаточной мерой против антибольшевистской оппозиции в сократившейся по размеру Приморской области. Более того, в начале 1921 года Унгерн-Штернберг разгромил китайские войска во Внешней Монголии и превратил ее в базу противников большевизма, а Семёнов, обосновавшийся в Порт-Артуре, казалось, добился взаимопонимания с Чжан Цзолинем, военным правителем Маньчжурии, о возможном союзе против большевиков[614].

Хотя в Японии многие выступали против затянувшейся Сибирской экспедиции, ни у японских, ни у американских представителей не было впечатления, что события в Чите ведут к созданию независимого демократического государства. Американские представители докладывали в Вашингтон, что правительство ДВР «несомненно является ничем иным, как отделением центрального большевистского правительства»[615]. По словам Макгоуэна, японское командование считало вооруженный конфликт с большевиками «неизбежным и близким»[616]. «Владиво-Ниппо» называла правительство Краснощёкова «филиальным отделением Москвы». Ои Сигемото, Мацудаира и Исоме, позволившие большевикам одержать верх, были отозваны в Токио. Новым главнокомандующим японскими силами в регионе был назначен генерал Татибана Коитиро. Благодаря такому развитию событий в январе 1921 года японская армейская партия сумела сохранить лидирующие позиции в Токио, а правительство Хары решило не выводить войска из Владивостока и его окрестностей[617].

Среди самих большевиков после Читинской конференции по-прежнему сохранялось разное понимание ДВР. Чичерин и Краснощёков соглашались, что республика должна вести традиционную внешнюю политику, чтобы помочь Советской России выйти из дипломатической и экономической изоляции, но вместе с тем ожидалось, что она станет аванпостом транснациональной политики большевиков по распространению мировой революции в Азию[618]. К осени 1920 года большевики, казалось, добились заметных успехов в связях с азиатскими революционерами, в полном соответствии с программой Второго конгресса Коминтерна. Постепенное смещение Коминтерном акцента с темы классовой борьбы на концепцию «угнетенных наций» открыло большевикам путь к сотрудничеству с националистами, но в то же время привело к упрощенному взгляду на политику в Восточной Азии[619]. Съезд народов Востока, прошедший в Баку с 1 по 8 сентября 1920 года с участием китайских, корейских и японских делегатов, казалось, способствовал укреплению нового подхода, но единого мнения о том, какие именно группы в каждом из революционных движений следует поддерживать и как нужно организовать пропагандистскую и военную деятельность в Восточной Азии, у большевиков так и не сложилось.