Книга Еще один шпион - Данил Корецкий

Он с силой сжал пальцы в кулак так, что косточки побелели. Поднял его перед лицом — увесистый, крепкий кулак человека, переделавшего за долгую жизнь немало тяжкой работы.

— И молодых могу научить. У меня опыт, знания, каких нет у многих нынешних офицеров…

Он с ожесточением повторил:

— Нет и нет, и неоткуда взяться! Возьмите, говорю, используйте, дайте пожилому человеку возможность еще немного помочь стране, которой он столько уже отдал…

Петр Данилович все же повернул к дому, свистнул Бруту.

— Про то, как провалили нашу сеть в Нью-Йорке и восточных штатах, я уже не говорю. Агентурная работа — не мой профиль… И все равно: глупо провалили! У одной дамочки началась истерика, все сразу посыпалось! Только не в дамочке дело — в организации сети! Конструктивная, как говорят инженеры, ошибка!

Он быстро взглянул на сына, рассчитывая поймать на его лице снисходительную улыбку или что-то в этом роде: как же, старик вообразил себя великим стратегом!.. Евсеев-младший не улыбался.

— Да ладно с ней, с сетью этой заокеанской!.. — завелся пуще прежнего отставной подполковник. — Под носом у нас что делается! Вот что покоя не дает! Депутаты воруют и убивают, владельцы государственных предприятий прямо заявляют, что пьют с бандитами! Делятся с ними народными деньгами! В Ставрополе — в старом казачьем городе! — на центральной площади черкесы какие-то лезгинку свою танцуют и посылают всех прохожих по матушке! Это как понимать?!.. И все при оружии — не огнестрел, так травматика! Все стреляют! Артисту в баре не налили — выстрел! На дороге не того подрезал — выстрел! А те, кому по службе положено стрелять, те почему-то гибнут при исполнении, не успев даже расчехлить пистолет! Черт-те что творится!!

Евсеев шел рядом, не перебивая, не спрашивая, не споря. Пусть отец выговорится. Не говорить же ему, что операм госбезопасности оружия практически не выдают. Сами покупают «травматику» помощней — например, «Хорхе». Недавно лейтенант Сергеев из такого резиновыми шариками преступнику ноги прострелил — насквозь! А раз не из штатного «макара» стрелял, то и применения оружия нет: военный следователь этому даже значения не придал и никакого расследования не проводил. Но если бы у бандита не нож, а «макар» оказался, то дело для Сергеева совсем по-другому бы закончилось…

— Никто ситуацию на Кавказе не отслеживает, анализа не проводит! — возмущенно гремел отец. — Там у всех оружие, у всех гонор, настроены: чуть-что — глотки рвать! А у нас и оружия нет, и учат законопослушанию… И что? Получается, там волки растут, а у нас овцы! Те сюда приезжают и в наших стреляют. А наши туда и поехать боятся! Должен кто-то этим озаботиться? Нет, никто ничего не видит!

Петр Данилович разошелся не на шутку. Редкие прохожие оборачивались, даже Брут как-то притих, шел послушно рядом, не отставал и не демонстрировал свое превосходство.

— А почему? — прогремел Петр Данилович. — Потому что профессиональные навыки утрачены! Не тому учат, не так учат, как раньше! И учиться не хотят! Раньше так было: научись, или ногой тебе под зад без лишних разговоров!..

Они вышли к дороге и остановились у пешеходного светофора. Здесь было людно, рядом автобусная остановка. Отец стал говорить тише:

— Вот я и писал, и просил. Хоть внештатным консультантом. Двух-трех лейтенантиков хотя бы вразумить, растолковать им, что к чему, носом ткнуть. Жизни молодые им спасти. И я был бы доволен…

Загорелся зеленый. Петр Данилович взял Брута на короткий поводок, и они пошли.

— А мне в ответ — спасибо, учтем, обязательно пригласим в случае необходимости. Такие, знаешь, стандартные листки, печатный текст. Не от руки, а напечатан, на этом, как его, принтере бездушном, представляешь? А звонят только раз в год, на День чекиста. Поздравления, то-сё. На фуршеты зовут. Премии вручают, мол, как же — заботимся о старшем поколении, не забываем. Даже в ветеранский Совет ввели.

Отец укоризненно покачал головой, будто этим своим действием руководство ФСБ окончательно подорвало его доверие.

— Надоело мне все это, записался на прием к Красюкову, вчера мундир надел, при полном боевом… Я и двух слов не успел сказать, а он мне так вежливо: хорошо, Петр Данилович, но всех карателей вы давным-давно переловили, а остальные от старости вымерли, чему молодых учить?

— А ты что? — поддержал разговор Юра.

— Да разве, говорю, только в карателях дело? У меня стаж оперативной работы более двадцати лет!

— А он?

— Улыбается дружески. Я, говорит, готов вам всецело помочь, но вы же знаете, какую важную роль в нашей работе играют средства связи? А чего не знать, говорю, не первый год как бы… А вот и прекрасно, говорит, интернетом, значит, вы пользоваться умеете? И с шифрованием электронной почты знакомы? А какая версия скайпа у вас, говорит, установлена?.. Я глазами на него только хлопаю, думаю, издевается, что ли? Да черт бы тебя побрал с твоим скайпом, разве я за этим сюда пришел?!..

Он резкими тычками набрал на панели домофона код квартиры, толкнул дверь.

— Вот так мы и поговорили с твоим Красюковым. Я вернулся, как помоями облитый, честное слово.

— Слушай, отец, но ведь я мог бы тебя за неделю всему этому обучить и… — начал было Евсеев, но Петр Данилович жестом остановил его.

— Не в этом дело, — с горечью сказал он, поднимаясь по лестнице. — Я и сам все понимаю. Старый пес, новым трюкам не обучен… Ладно. Потом как-нибудь обсудим. Дома матери ни слова — понял?

…«Собрать что-нибудь на стол» у Клавдии Ивановны вылилось в так называемое Малое Праздничное Меню: домашние пельмени, холодец и запеченный в духовке увесистый кусок говядины, нашпигованный салом и специями. Это был священный дар горячо любимому сыну, в силу обстоятельств живущему на съемной квартире с особой, которая в худшие дни морит его голодом, а в лучшие портит его желудок полуфабрикатами. Дар был принят и с аппетитом поглощен. Хотя, если честно, именно Клавдия Ивановна и была тем самым обстоятельством, которое вынудило их с Мариной покинуть родительский дом. Они старались как могли, даже Марина. Кстати, в первые годы замужества она была куда мягче и компромиссней, чем сейчас. Но после тех ее именин, когда Юра уехал по срочному вызову, а вся шумная балетно-эстрадная компания, включая Марину, до шести утра сидела в баре через дорогу, — после этого ему пришлось выбирать: либо им обоим съезжать на квартиру, либо Марина съедет одна, не выдержав убийственно-холодного прессинга свекрови. В последнее время Юра думал, что так и лучше. По крайней мере родители не становятся свидетелями их ссор.

В конце обеда зазвонил сотовый. Марина, легка на помине.

— Брута привезешь? — спросила, как не в чем ни бывало. — Я ему такое рагу купила, закачаешься. Целых полтонны, неделю отъедаться будет после родительской овсянки.

Евсеев чуть не рассмеялся в голос. Надо же, у Марины тоже имелись свои священные дары — для загибающегося от сбалансированного питания Брута! Пес, будто услышав, что речь идет о нем, приподнялся и вопросительно хрюкнул. С Мариной у них было полное взаимопонимание и даже родство душ. По крайней мере ей не приходилось, как отцу, дважды повторять команды и выходить из себя (или просто она чувствовала, какие команды давать стоит, а какие нет?). В результате Брут жил как бы на два дома и чувствовал себя при этом прекрасно.