Книга Хороший мальчик. Строптивая девочка - Алиса Евстигнеева

Молчу. Лишь сильнее сжимаю челюсти. Впрочем, Дамир и без меня всё прекрасно понимает.

— Что она в итоге выберет не тебя?

На это мне ответить нечего.

Квартира встречает нас тишиной, даже Бонифаций не желает выходить в коридор и встречать нас. Вера на парах. Мне бы тоже не мешало заехать в универ, но я забиваю. И пока Дамир разбирается с псом, я завалился на кровать в своей комнате и начал искать по соцсетям эту мразь. Першин Олег Иванович. Сам не знал для чего, видимо, мне просто надо было что-то делать. Впрочем, успокоения мне это не принесло.

До встречи с Верой оставалась несколько часов, и я незаметно для себя отрубился.

Разбудил меня звонок телефона. На экране светилось «Кир».

— Да, мелкий, — пробурчал я, уткнувшись лицом в подушку.

— Мама в реанимации.

Собирались быстро. Наскоро одевшись, схватили документы и деньги, вылетели из квартиры. Пока Дамир искал билеты через Интернет, я гнал, правда, Московские улицы не особо располагали к этому, но мне надо было двигаться хоть куда-то. Для начала определились с аэропортом, и я полностью ушёл в мысли о дороге, гоня от себя всё остальное.

С рейсом нам повезло, если в этой ситуации, вообще, уместно это слово. Успели в самый последний момент, и только когда стали выруливать на взлётную, я вспомнил, что так и не позвонил Вере. С меня требовали выключить телефон, но я упорно набирал нужный мне номер, в итоге успел сказать лишь краткое «Я не приеду».

* * *

Мы ещё толком не приземлились, а я уже кинулся звонить домой. Отец не отвечал, а Кир лишь виноватым тоном повторял: «Пока без новостей».

Когда выскочили из здания аэропорта, нас уже ожидало два такси. Мы решили разделиться, я поехал в больницу, а Дам домой к Киру и девочкам. Хотя там уже, скорее всего, были бабушки и дедушки, но с Дамиром всё равно как-то надёжней.

— Стас, только, давай там без эмоций, — просит меня брат, на что я раздражённо машу рукой.

Пока ехал в такси, написал Вере сообщение. Хотел позвонить, но не решился, почему-то не сразу поверил, что голос меня не подведёт.

«Мы улетели к родителям. Мама в больнице, пока ничего не известно».

Вера долго молчала, и я уже почти забил на собственное нежелание звонить, когда телефон коротко завибрировал.

«Всё будет хорошо. Напиши мне потом».

На следующий вопрос мне потребовалось ещё решиться.

«Ты же дождёшься меня с Бонифацием?»

«Обязательно».

На этом наш разговор был окончен, но мне неожиданно стало легче. Нет, меня не отпустило, я всё ещё был на грани, еле удерживая себя в пределах вымученного спокойствия. Но мысль о том, что где-то там в далёкой Москве меня будет ждать Вера с НАШЕЙ собакой, придавала сил.

Это был крупный медицинский центр, вполне солидный и респектабельный, но ожидать людям всё равно приходилось в коридоре. По крайней мере, отца я нашёл именно там. Он сидел у стены, откинув голову назад и закрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он спит, но это было обманчивое впечатление. По тому, как двигался его кадык, или сжимались кулаки, было ясно, что он крайней напряжён и находится на неком пределе. Выглядел он плохо. Даже не бледный, скорее уж серый, уставший и как-то резко постаревший. Голубая одноразовая накидка, небрежно лежащая на его плечах, только портила и без того безрадостную картину.

Я подошёл к нему на расстояние одного метра и остановился, не зная, что сказать. Вернее я знал, какой вопрос я должен сейчас задать, но возможный ответ на него меня пугал.

Папа первый открыл глаза, словно почувствовав моё присутствие, и даже улыбнулся, правда, натянуто, при этом, не показывая никакого удивления.

— Привет, — кивнул он, протягивая мне руку.

На рукопожатие я ответил, а вот голос всё ещё отказывался меня слушаться, поэтому я просто вопросительно уставился на него. Отец кивнул на место рядом с собой.

— Садись, — просит он, и я падаю на соседнее сиденье. И тогда папа начинает свой рассказ, состоящий из одних фактов. — Неожиданно кровотечение началось, я привёз маму сюда. Ультразвук показал отслойку плаценты. Её сразу же прокесарили. Поздравляю, у тебя брат.

При последних словах он опять улыбается, и опять натянуто. Но мне пока не до этого.

— А мама?

— Мама в реанимации. Состояние стабильно… тяжёлое. В себя пока не приходила. Но и ухудшения состояния не было. Так что отсутствие новостей, тоже новости.

— А… ребёнок? — почему-то выдавить из себя слово «брат» у меня пока не получается.

— Он в неонатологии. Поскольку кесарево было срочным, врачам надо понаблюдать за ним.

— Ты его видел?

— Да, на расстоянии, через окно, — терпеливо поясняет он.

Я старательно перевариваю полученную информацию, и, должно быть, слишком серьёзно хмурюсь, потому что отец вдруг ухмыляется:

— Всё? Или будут ещё какие-нибудь вопросы?

И я честно пытаюсь себя остановить, повторяя себе раз за разом одно и то же, что сейчас не время, сейчас не место. Но у меня не получается, и одно единственное слово вырывается у меня наружу.

— Зачем?

Папа понимает всё верно. И вопрос, и моё состояние. А меня трясёт, где-то глубоко внутри. Я знаю, что так нельзя, что я уже взрослый мужик, что надо быть сильным, спокойным и рассудительным. Но мне страшно. И новости, услышанные только что от родителя, не успокоили, вообще ни разу. Лишь ещё больше расшатали мою нервозность. То ли его внешний вид меня доконал, то ли спокойствие, с которым он пытался со мной говорить. Но у меня словно гайки потихоньку срывать начинает.

И как это не смешно, но в голову приходит мысль о том, что у мамы как раз бы получилось подобрать правильные слова, сделать так, чтобы страшно не было. И это злит меня ещё больше. Потому что мамы здесь нет, потому что она сейчас лежит где-то там, за одной из этих дверей, неясно в каком состоянии и с какими перспективами. Моя мама.

И поэтому у меня в голове только одно: «Зачем? Зачем это всё?!»

— Стас, — выдыхает отец, видимо, прося меня не начинать.

— Что Стас?! — вдруг совсем враждебно реагирую я. — Скажи мне, зачем надо было это всё?! — обвожу руками холл, по которому снуют туда-обратно какие-то люди и медицинский персонал. — Вам нас шестерых мало?

— Послушай, — он пытается взять меня за руку, но я отталкиваю его ладонь и вскакиваю с места. Меня уже понесло.

— Неужели, ещё один ребёнок стоит всего этого риска?!

— Это всегда риск, так или иначе, — спокойно отвечает папа, поднимаясь на ноги.

— И что?! — восклицаю я излишне громко, из-за чего люди вокруг начинают на нас неодобрительно оглядываться. Да, срать я на них хотел. — Вам, блять, тогда с Кириллом не хватило? Или может не весь адреналин с Ромой вышел?