Книга Наивная смерть - Нора Робертс

– Закрыла. Если собираешься работать с копами, надо говорить правильно. Мы закрываем дела.

– «Закрыла», – повторила Рэйлин. – Я запомню. Вы закрыли то дело, когда мужчины вломились в дом и всех поубивали, кроме одной девочки. Она была младше меня. Ее звали Никси.

– Ее до сих пор так зовут.

– Она дала вам улики? Ну, вещественные доказательства, чтобы закрыть дело?

– Да, представь себе. А тебе не пора к маме?

– Я хотела бы найти улики по этому делу. – Рэйлин подошла к зеркалу, изучила свое отражение и взбила локоны. – Я же была прямо там, на месте. Я все видела. Я очень, очень наблюдательная. Я могла бы помочь закрыть дело.

– Если что-то вспомнишь, обязательно дай мне знать. А теперь брысь отсюда.

Рэйлин встретилась с Евой взглядом в зеркале. Мгновенная вспышка. Потом она повернулась кругом.

– Это моя комната.

– Это мой ордер. Скройся.

Рэйлин прищурилась и скрестила руки на груди.

– Никуда я не уйду.

На лице у нее было написаны упрямство, самоуверенность, норов. И дерзкий вызов, заметила Ева, – «заставь меня».

Ева не торопясь подошла к ней. Она взяла Рэйлин за руку и выставила ее из комнаты.

– Не стоит брать меня на «слабо». Это ошибка, – тихо проговорила Ева и закрыла дверь перед носом у девочки.

Не только закрыла, но и заперла.

На случай, если Рэйлин вздумает стоять на своем, Ева прошла к двери спальни, заперла и ее.

Потом она вернулась к работе.

Никто ее больше не беспокоил, пока не постучала Пибоди.

– Ты чего дверь заперла?

– Девчонка путалась у меня под ногами.

– А-а, вот в чем дело, ну что ж. Я заставила парней вытащить коробки, которые мы увозим. Все надписано, расписки выданы. Увы, мы не нашли никаких ядов в шкафчике со специями или писем с угрозами в библиотеке. Но кучу дерьма придется перебрать, когда отвезем все это в управление. У тебя тут что-нибудь есть?

– У меня тут кое-чего нет. Не нахожу ее дневника.

– Может, она не ведет дневник.

– Ведет. Она об этом упоминала, когда Фостер был убит. Не могу его найти.

– Они здорово умеют прятать, эти девчонки.

– А я здорово умею находить, если только дневник здесь.

– Это точно. – Пибоди задумчиво вытянула губы трубочкой и огляделась. – Может, она все-таки не ведет дневник. Десять лет… Переходный возраст. Девочки уже начинают интересоваться мальчиками. В дневниках только о них и пишут.

– Она развита не по годам. В любом случае я хочу видеть этот дневник, что бы там ни было написано. Пусть даже: «Мама с папой не дают мне сделать татуировку. Такие вредные!» Или: «Джонни Красавчик посмотрел на меня в коридоре!»

– И что нам даст такой дневник, даже если он у нее есть?

– Обычные ежедневные записи. Что мама сказала папе, что сделал учитель и так далее. Дети подмечают такие вещи. А эта соплячка еще и наглая к тому же.

– У тебя все дети – наглые сопляки, – усмехнулась Пибоди.

– Само собой. Но у этой что-то есть. – Ева оглянулась на зеркало, вспомнила, как Рэйлин смотрела на себя, вспомнила эту вспышку в ее глазах. – Если ее что-то разозлит или ранит ее нежные чувства, держу пари на твою задницу, она об этом напишет. Так где ее записи?

– Ну… Может, Макнаб найдет что-нибудь скрытое на ее компе. Если она такая умная, она захочет держать свое недовольство подальше от мамочки, папочки и няни.

– Пометь это флажком.

– Есть. Только это как-то уж больно натянуто, Даллас.

– Может, и натянуто, – ответила Ева. – А может, и нет.

Глава 17

Когда предметы, изъятые из квартиры Страффо, были доставлены в управление, Ева захватила комнату для совещаний. Там они с Пибоди все разложили на большом столе и рассортировали по помещениям, из которых те или иные вещи были изъяты, а также по персонам, которым они принадлежали.

Ева притащила в комнату для совещаний свою доску, прикрепила фотографии различных предметов.

Изучила, обошла доску кругом, походила взад-вперед.

– Прошу прощения, лейтенант. Мне нужно поесть.

Ева рассеянно оглянулась.

– Что?

– Даллас, мне надо поесть, а не то я начну жевать собственный язык. Я могу заказать что-нибудь или сбегать в столовую.

– Валяй.

– Блеск. Чего ты хочешь?

– Зацапать этого сукина сына.

– Поесть, Даллас. Чего тебе принести?

– Не имеет значения, лишь бы запивать кофеином. У нее был целый сундук фотографий.

– Прошу прощения?

– У Аллики. В ее комнате. Хорошенький такой сундучок на верхней полке в шкафу. Не то чтобы спрятан, но не на виду. Там полно снимков умершего сына, локон его волос, его игрушки, кусок одеяльца.

– О боже! – Нежное сердце Пибоди сжалось от жалости. – Несчастная женщина. Как это, должно быть, ужасно.

– Ни единой фотки на открытых местах, а у нее в сундуке их кучи. – Ева прошлась вдоль стола, остановилась возле горки предметов, изъятых из кабинета Оливера Страффо. – Ни в кабинете Страффо, ни в спальне, ни в семейных зонах ничего подобного нет.

Пибоди подошла и встала рядом с Евой. Она попыталась увидеть то, что видела ее лейтенант.

– У меня был троюродный брат, он утонул, когда был еще ребенком. Его мать избавилась от всех его вещей. Сохранила только одну рубашку. Рубашку она держала в своей швейной корзинке. Я думаю, никто не может предсказать, как люди будут реагировать на смерть ребенка. Принесу еду и кофеин.

Пибоди покинула комнату, пока Ева не успела ее остановить.

Оставшись одна, Ева обогнула стол, снова подошла к доске. Она думала о погибшем мальчике.

Мальчишечка был хорошенький и забавный. На него приятно было смотреть. На всех фотографиях, кроме разве что снятых в младенчестве, на лице у него была широкая наивная улыбка. Счастливая здоровая семья, размышляла Ева, изучая фотографии, которые скопировала в комнате Аллики: члены семьи Страффо, все четверо, улыбаются в объектив. Дети в середине, родители по краям.

Все касаются друг друга, выглядят очень симпатично. Настоящая семья.

Она сравнила эту фотографию с той, что скопировала в комнате Рэйлин. В середине только один ребенок на этот раз – между отцом и матерью. И тут, хотя Аллика улыбалась в объектив, ее взгляд оставался пустым, а губы были заметно напряжены.