Книга Лицо в зеркале - Дин Кунц

Недоумение Фрика выражалось в том, что он так и не решил, верить ли сказанному Таинственным абонентом.

С одной стороны, все эти разглагольствования об ангеле-хранителе, о перемещениях через зеркала и по лунному свету могли оказаться кучей дерьма. Размерами побольше той, какую являл собой фильм Призрачного отца с единорогом.

С другой стороны, а другая была всегда, Таинственный абонент действительно выходил из зеркала. Летал между фермами. И продемонстрированное им сначала на чердаке, а потом в сверкающих поверхностях елочных украшений было столь невероятным, что добавляло убедительности его словам.

Однако разве бывали ангелы-хранители в костюме и галстуке из дорогого магазина на Родео-драйв, с кожей белее мела, с лицом, скорее пугающим, чем святым, с холодными, как лед, глазами?

Возможно, Таинственный абонент, по известным, лишь ему причинам, лгал, подталкивая Фрика к неправильным выводам, подставляя под удар.

Однажды он услышал, как отец сказал, что в этом городе практически все пытаются столкнуть другого в яму, если не из-за денег, то из спортивного интереса.

Таинственный абонент говорил Фрику, чтобы тот не пользовался режимом 69, потому что такая попытка свяжет его с черной вечностью. А может, он просто не хотел, чтобы Фрик выследил его.

По-прежнему лежа на животе, Фрик потянулся к телефонному аппарату, снял трубку. Нажал кнопку включения своей линии.

Послушал длинный гудок.

Ангелы на рождественской ели выглядели как ангелы. Можно доверять ангелу с арфой, с горном, с парой белоснежных крыльев.

Он нажал на *, потом на 6 и на 9.

Трубку сняли не после четвертого гудка, как в прошлый раз, а после первого. Никто не сказал: «Алле». Как прежде, ему ответило молчание.

А потом, через несколько секунд, он услышал дыхание.

Фрик намеревался переждать дышащего, заставить извращенца заговорить первым. Но через двадцать или тридцать секунд занервничал и подал голос: «Это опять я».

Но ответа не получил.

Пытаясь говорить игривым тоном, впрочем, без особого успеха, Фрик спросил: «Как дела в черной вечности?»

Дыхание стало более хриплым, тяжелым.

— Вы понимаете… черной вечности? — в голосе появилась легкая дрожь, которую Фрик не смог унять, но он не отступался, пытаясь изобразить уверенность я себе. — На некоторых картах ее обозначают бездонной пропастью. Или видимой тьмой.

Извращенец продолжал дышать.

— Странно как-то вы дышите, — заметил Фрик. — У вас, наверное, что-то не в порядке с носоглоткой.

Свешиваясь с дивана вниз, он начал испытывать головокружение.

— Я могу назвать вам фамилию моего врача. Он выпишет вам рецепт. Дышать вам станет легче. Вы еще меня поблагодарите.

Ему ответил каркающе-монотонный голос, доносящийся из горла, забитого лезвиями бритв, более сухой, чем дважды сожженный пепел, поднимающийся из невероятных глубин, по расщелинам в груде камней, из руин чего-то неведомого: «Мальчик».

В ухо Фрика слово это вползло, как насекомое, может, как одна из тех уховерток, которые вроде бы могут проникать в мозг и откладывать там яйца, превращая тебя в ходячий улей, кишащий червями.

Помня о всех афишах, на которых отец выглядел благородным, храбрым и решительным, Фрик не бросил трубку на рычаг. Собрал силу воли в кулак и изгнал страх из голоса: «Вы меня не напугаете».

— Мальчик, — повторил голос, — мальчик. — Послышались другие голоса, четыре или пять, поначалу тихие, мужские и женские, повторяющие: «Мальчик… мальчик». В них звучала настойчивость, нетерпение, отчаяние. Он различал мелодичные голоса, обволакивающие, хриплые, грубые: «…кто там? …путь, он — путь»,

сладкая плоть…», «…глупый маленький поросеночек, легкая добыча…», «пригласи меня…», «…пригласи меня…», «…нет, пригласи меня…» В секунды число голосов увеличилось до десяти, двадцати, множества. Может, потому, что говорили они все разом, казалось, что им куда привычнее звериное рычание, чем человеческая речь, отдельные слова, среди которых хватало ругательств, слились в поток бессмысленных фраз, перемежаемых леденящими душу криками страха, боли, раздражения, злобы.

Сердце Фрика колотилось по ребрам, пульсировало и горле, отдавалось в висках. Он-то давал себе слово не пугаться, но испугался, испугался до такой степени, что не решался вымолвить в ответ хоть одно слово.

И однако эти сбивчивые голоса влекли его, приковывали внимание. Жажда общения, тоска, отчаяние, меланхолия сливались в песню, которая трогала струны его души, говорила с ним, уверяла, что более ему нет нужды страдать от одиночества, что дружба — вот она, ему достаточно только попросить, стоит лишь открыть

им сердце, и у него появится семья, а жизнь обретя смысл и цель.

Но даже этот бессвязный, полный ругательств, которые должны были отталкивать Фрика, хор голосов где так часто слышалось рычание и шипение, успокаивал его ужас. Сердце все колотилось, но от мгновения и мгновению страх в этих гулких ударах замещался радостным волнением. Все могло измениться. Совершенно, Полностью. Здесь и сейчас. В мгновение ока. У него могла начаться новая жизнь, намного лучшая, а требовалось для этого совсем ничего: только попросить. И из его жизни навсегда исчезнут одиночество, неопределенность, замешательство, сомнения в себе, слабость…

Фрик уже открыл рот, чтобы произнести короткую фразу, которая толковалась бы исключительно как приглашение, фразу, которой настоятельно рекомендовали избегать пользователям гадальной доски. Но, прежде чем произнести ее, периферийным зрением он уловил какое-то движение.

И когда повернулся, увидел, что растянувшийся шнур между телефонным аппаратом и трубкой, прежде из белого винила, теперь вдруг стал живым, розовым и склизким, напоминая пуповину, соединяющую мать и новорожденного. И что-то медлительное, толстое, сильное толчками продвигалось от стоящего на полу телефонного аппарата к трубке, которую он держал, к уху, в ожидании приглашения, уже готового сорваться с его языка.

* * *

Сидя за столом в своем кабинете, жуя сандвич с ветчиной, пытаясь понять назначение шести подарков Райнерда, Этан вдруг понял, что его мысли то и дело возвращаются к Данни Уистлеру.

В морге больницы Госпожи Ангелов, впервые узнав об исчезновении тела Данни Уистлера, он интуитивно понял, что сверхъестественные события в квартире Райнерда и уход из морга мертвого Данни взаимосвязаны. Поэтому позднее его не удивило известие об участии Данни в убийстве Райнерда.

А вот что удивило Этана, так это встреча с Данни в баре отеля.

Ни о каком совпадении речи тут быть не могло. Данни появился в баре именно потому, что там сидел Этан. Данни хотел, чтобы Этан его увидел.

А раз ему предлагалось увидеть Данни, следовательно, от него ждали, что он последует за давним другом. А может, и настигнет его.