Книга Величие и проклятие Петербурга - Андрей Буровский

Что в этом интереснее всего: приближенным и наследникам Петра хотелось как можно сильнее продлить его пребывание на земле и после жизни. Это языческое отношение к покойнику — желание оставить его с собой, проявляется в двух феноменах культуры. Одно из них — это стремление сохранить на память его образ — в виде ли портрета, фотографии, скульптуры или посмертной маски. Такова цель хранения фамильных альбомов, картинных галерей с портретами предков или римского атриума со стоящими там бюстами предков хозяина дома.

В другом варианте телесное сохранение тела покойного (бальзамирование) или куклы (восковой или бронзовой фигуры) не столь невинно: это желание продлить какое-то подобие жизни умершего. Язычник мог делать нечто подобное, не видя ничего дурного в такой некрофилии, таков уж уровень языческого сознания. Язычник считает, что душа человека, или одна из его душ, вполне может оставаться в мумии или в этом изображении.

Но христиане-то верят, что душа после смерти отлетает — вся и сразу. Если в изображении покойного или в его мумии продолжается жизнь — это никак не может идти от Бога. Бог душу в тело вложил, он же ее и забрал, когда кончилась телесная жизнь.

Опять же — я ничего не утверждаю, не делаю никаких выводов. Я лишь задаюсь вопросом: чего хотели приближенные Петра, когда хотели сохранить подобие жизни в его изображении? Какие же представления о Петре они имели и что связывали с Петром?

Особенности загробной жизни Петра

В Петербурге упорно говорили и говорят о встречах не с одним Петром, а, по крайней мере, еще с двумя императорами: с Николаем I, которого видят иногда в сильную метель на Дворцовой площади, и с Павлом I, который расхаживает в полнолуния по Инженерному замку. Но оба эти призрака совершенно безвредны! Сохранилось даже свидетельство некого мещанина, не нашедшего ничего умнее, как спросить у Николая I:

— Вы ли это, Ваше царское величество?!

На что получил великолепный, истинно царский ответ:

— Ты что, сам не видишь, дурак?!

Но призрак вовсе не покарал мещанина за недоверчивость, тем более не стал бить его дубиной или топтать конем; рассердился за глупость и за отсутствие фантазии, и только.

Страшные черты вестника смерти, потустороннего убийцы, охотящегося на одиноких путников, молва приписывает именно Петру и только Петру. Встреча с Николаем I, кстати говоря, в конце XIX века считалась счастливым предзнаменованием: увидел императора Николая, жди повышения по службе. Многим ли повезло — не могу знать, но несколько десятков свидетельств встреч с Николаем существуют. И никаких неприятных последствий!

Действительно ли призрак Петра I встречали Петр III и Павел I? Опять же ни за что не поручусь, но ведь и в этих встречах Петр выступает как вестник несчастий, которые должны обрушиться на царствующую династию, носитель всевозможных ужасов. И стоит ли удивляться, что оба императора болели после встречи с дедом и прадедом и оба были убиты заговорщиками? Там, где речь заходит о Петре, ничего другого не следует и ожидать.

Кстати, о памятниках… В Скандинавии рассказывают о потусторонней жизни нескольких памятников, но далеко не все они, эти оживающие памятники, опасны. Свойства памятников тесно связаны с характером того, кому они поставлены, и если швед побеседует с памятником Карлу IX, это совсем даже неплохо. Последний раз такая беседа состоялась, по слухам, всего лет пятнадцать назад, в 1986 году, но сообщил о ней человек, тогда бывший студентом. По собственному признанию, тогда он не просыхал третью неделю, и сообщение приходится признать малодостоверным. Рассказывал мне об этой истории швед, с которым мы пили часа три в ресторане «Детинец» в Новгородском кремле. Опять же — трудно принимать всерьез.

Но если есть в этой истории слово правды и если действительно студент с памятником посидели на камнях возле залива и покурили одну трубку — парню это совершенно не повредило. А если все это неправда — то все равно про памятник Карлу IX рассказывают вовсе не как о бесе, способном причинять кому-то вред.

А вот про памятник Густаву-Адольфу рассказывают такое, что не всегда и повернется язык рассказывать к ночи. Приписывается, например, ему наклонность к людоедству… И как будто имелись и свидетельства тому, хотя и давние, XVIII века.

Так что и тут Медный всадник встраивается в довольно мрачную закономерность, оказывается в компании столь же опасной, сколь и неприятной.

То есть, говоря попросту, в народном сознании Петр не только при жизни был Антихристом. И после смерти он стал бесом, также опасным для еще живых православных людей. Только теперь, к счастью, у него нет таких масштабных возможностей творить зло, как при жизни.

Город — гробница Антихриста

Получается совершенно удивительная вещь! Какие бы функции ни выполнял Петербург, какие бы роли он ни играл: роль столицы, порта, промышленного центра, центра европеизации остальной России, он играет еще одну роль, выполняет еще одну совершенно удивительную функцию. Это своего рода колоссальная гробница для его создателя, Петра I.

Город, невероятным образом построенный там, где строить его было совершенно не нужно. Город, само существование которого вызывает изумление, город — вызов стихиям, естественному течению событий и нормальному порядку вещей. Этот город оказывается примерно тем же, чем была Долина Царей или Город Мертвых для древних египтян. Разница в том, что Город Мертвых существовал отдельно от города живых; в нем находили последнее упокоение не только фараоны, но и множество их приближенных и слуг, вплоть до самых что ни на есть простолюдинов, случайно оказавшихся работниками в доме или в поместье фараона или его приближенных..

А Санкт-Петербург — это самый что ни на есть живой город; город, который живет и развивается. Не говоря ни о чем другом, Санкт-Петербург все меньше походит на военно-феодальный «парадиз», которым хотел видеть его Петр. Но одновременно Петербург — это усыпальница, колоссальная гробница одного человека.

По представлениям египтян, да и других народов Древнего Востока, фараон и должен жить в своей гробнице — жить не в переносном смысле слова, не на правах литературной или культурной метафоры, а в самом буквальном, непосредственном смысле слова. Примерно так, как живет Петр в Петербурге. В конце концов, в египетских источниках есть упоминания боев, которые вели жрецы, охранявшие Город Мертвых — натуральных боев с применением оружия, с ранеными и убитыми. В среде современных ученых полагается считать, что врагами жрецов были грабители, проникавшие в Город Мертвых, чтобы ограбить усыпальницы фараонов и их вельмож.

Но как раз Петр I, который то охаживает встречных дубиной, то обрушивается на зазевавшихся многотонной массой бронзового коня, позволяет дать и другую трактовку этим очень давним событиям.

Петр же продолжает жить в своей гробнице-Петербурге и по сей день. Если какому-то материалисту покажется неприемлемым мое утверждение — что он живет там как некое материальное существо, то пусть будет так он живет в Петербурге в массовом сознании, или скорее уж тогда — в массовом подсознании русских людей.