Книга Троя. Повелитель Серебряного лука - Дэвид Геммел

Этот человек остановился перед Андромахой.

— Как ты смеешь позорить дом Приама? — спросил он.

Ксандеру стало страшно. Он оглянулся вокруг и увидел злые лица других мужчин. Андромаха тоже выглядела испуганной — даже неуверенной. Затем выражение ее лица стало суровым

— Я не понимаю тебя, Диос, — сказала она.

— Я сын царя — Деифоб. Только люди равного положения и те, кого я считаю своими друзьями, могут называть меня Диос. Ты не входишь в число ни тех, ни других. На этот берег приходят только царская семья. Но ты — гостья, у тебя нет прав приглашать сюда незнакомцев. Но мы вынуждены мириться не только с несоблюдение правил этикета, но и с твоим распутным поведением. Нам всем известно, что жрицы Теры впадают в такие отвратительные крайности. Приглашение сюда этих незнакомцев — это публичное оскорбление, которое нельзя стерпеть.

— Я пригласила Аргуриоса, — вмешалась Лаодика, выйдя из собравшейся толпы. Ксандер услышал беспокойство в ее голосе и увидел, что глаза девушки опущены.

— Ничего удивительного, сестра. Ты никогда не была острой стрелой в колчане царя.

Лаодика как будто сжалась под его презрительным взглядом. Затем вперед вышел Аргуриос, и, когда он заговорил, мальчик увидел удивление на лице всех присутствующих.

— Ты закончил, щенок? — сказал Аргуриос. Его голос был твердым и холодным, Диос даже внезапно отпрянул назад.

Его лицо покраснело. Аргуриос шагнул вперед. — Царевич? Мне кажется, что у троянского царя слишком много наследников. Ты, должно быть, самый последний из них.

У Ксандера перехватило дыхание. Даже мальчику было понятно, что ситуация обострялась. Диос стоял неподвижно, он был слишком шокирован чтобы говорить. Затем его глаза сузились.

— Я обидел тебя, щенок? — огрызнулся Аргуриос. — Тогда неси мечи, и я вырежу… твое проклятое троянское сердце!

— Это зашло уже достаточно далеко, — раздался голос сзади. Высокий широкоплечий юноша с золотыми волосами пробирался к ним через толпу. — Не нужно мечей. — Он сурово посмотрел на Аргуриоса. — Я знаю тебя, микенец. Ты — прекрасный боец, но твое сердце требует то, к чему ты еще не готов. — Он повернулся к Андромахе. — Я не знаком с обычаями твоей страны, сестра. Здесь в Трое знатные женщины не плавают рядом с мужчиной. Это считается неприличным. Но, если тебе никто это не объяснил, тогда тебя нельзя в этом винить. — Затем он повернулся к злому Диосу. — Брат мой, я не сомневаюсь, что наш отец услышит об этом и составит свое мнение. Но сейчас давай оставим мысли о бое.

— Этот негодяй оскорбил меня! — возмутился Диос.

— Да, оскорбил, — спокойно согласился золотоволосый мужчина. — Как ты можешь видеть, он оправляется после серьезных ран и не в состоянии вести бой. Забудь о своей обиде на время. Если ты все еще чувствуешь необходимость отомстить за эту обиду, тогда подожди, пока к Аргуриосу вернется его сила, и возобнови это разговор.

— Так я и сделаю! — воскликнул Диос. Он посмотрел на Аргуриоса. — Мы снова встретимся.

Микенец просто кивнул. Диос ушел вместе с группой молодых мужчин. Толпа поредела.

— Как… твое имя? — спросил Аргуриос золотоволосого незнакомца.

— Я — Агатон. Теперь давай посидим в тени и поговорим о более приятных вещах. Диос горяч, но он не зол. Я не хочу видеть, как его убьют, даже если это сделает великий герой.

Ксандеру показалось, что Агатон — самый знатный человек, которого он когда-либо видел. Он был похож на бога. Его глаза были ярко-голубого цвета, и Агатон остановил Аргуриоса. Андромаха положила свою руку на руку царевича.

— Это был хороший поступок, Агатон, — сказала она.

Они вернулись к навесу, Ксандер последовал за ними незаметно. Лаодика подошла к Агатону и расцеловала его в обе щеки.

— Ты так похож на Гектора, — сказала она.

— Мы не похожи, сестра. Поверь мне.

Аргуриос вытянулся на песке и как будто заснул. Лаодика села рядом с Агатоном, Ксандер подошел к Андромахе. Никто не сказал ему ни слова.

— Этим утром пришли новости о Гекторе, — сказал Агатон. — В месте под названием Кадеш состоялась огромная битва. Известий мало, но, кажется, в тот день египтяне почти выиграли. Только атаки троянской конницы заставил их отступить.

— Видишь! Я же тебе говорила, — воскликнула Лаодика Андромахе. — Гектор всегда побеждает.

— Битва окончена? — спросила Андромаха.

— Нет. Исход битвы еще не ясен. Но у обеих сторон огромные потери. Мы пока не знаем деталей.

— К воронам эти детали, — пробормотала Лаодика. — Гектор победит и вернется домой к великому параду.

— Надеюсь, ты права, сестра. Но, согласно нашим донесениям, троянская конница была отрезана и до темноты не присоединилась к основной армии хеттов. Мы должны молиться богам войны, чтобы Гектора не было среди погибших.

— Не говори подобных вещей! — предостерегла его Лаодика. — Я не хочу слышать подобные разговоры.

Ксандер увидел, что царевич посмотрел на Андромаху.

— Не прогуляешься со мной по берегу? Я бы очень хотел поговорить с тобой о некоторых вещах.

— Если это не сочтут недостойным поведением, — улыбнулась Андромаха, поднимаясь на ноги.

Ксандер наблюдал за ними. Лаодика не поднимала глаз.

— Хотите, я принесу что-нибудь попить? — спросил ее мальчик.

— Нет. Я не хочу пить. — Она посмотрела на Аргуриоса. — Он очень худой, цвет лица у него не очень хороший. Может, тебе принести ему фруктовый нектар. Мама говорит, что он полезен для крови. Аргуриос — очень горячий мужчина, правда? — добавила она. — Он ужасно рисковал, разозлив Диоса. Знаешь, Диос умеет обращаться с мечом.

— Он… щенок, — сказал Аргуриос, с трудом садясь. — И вы правы. Я слишком тощий.

— Я не хотела вас обидеть, — смутилась Лаодика. — Думала, что вы спали.

— Вы меня не обидели. И эти дни… я не могу спать, лежа. Мне легче дышится прямо. — Аргуриос посмотрел на Ксандера. — Не плохо было бы выпить нектара, — сказал он.

Ксандер побежал к столам с едой и принес кубок с густым золотым соком, протянул его воину, который жадно напился.

— Ты — хороший парень, — сказал он, поставив пустой кубок на песок. — Меня удивляет, почему у меня никогда… не было личных рабов.

— Я не твой раб, — заметил Ксандер.

Аргуриос подумал немного.

— Я не правильно выразился, парень. Конечно, ты… не раб. Ты — мой друг. Это… много значит для меня.

— Почему у тебя никогда не было личных слуг? — спросила Лаодика. — Разве ты не известный герой в своей стране?

— Никогда… не хотел их иметь. Я всегда… был воином. У меня был оруженосец. Прекрасный юноша. Но он умер в Фессалии.