Книга Безобразный Ренессанс. Секс, жестокость, разврат в век красоты - Александр Ли

Великолепие папского двора было обманчивым. За величием Апостольского дворца и дворцов кардиналов скрывался двор, которому не просто постоянно не хватало денег, но который буквально сжигало неумеренное честолюбие и безграничная алчность. Святые и ангелы, изображенные на стенах резиденций курии, взирали на людей, которые сознательно посвящали свою жизнь безумному разврату и греховности. Интересно, что фреска Рафаэля «Афинская школа», пожалуй, самое поразительное подтверждение страстного желания папства представить себя центром гуманистического просвещения и подчеркнуть гармоничный союз между античной философией и святоотеческой теологией, была создана по заказу Юлия II, любвеобильного (возможно, гомосексуального) понтифика, восхождение которого на Святой Престол диктовалось колоссальной алчностью. Чем более развратными становились нравы папского двора, тем больше была потребность в подобных нереалистических публичных образах.

Однако художественные вкусы пап и кардиналов не были ни примитивными, как это может показаться на первый взгляд, ни четко определенными, что может вытекать из предсмертных слов Николая V. Хотя придворный статус и процветание веры оставались главными воеводами для сохранения тщательно продуманного публичного образа, группа подобных людей просто была не в состоянии не проявить своих истинных чувств.

При светских дворах Италии побочные эффекты «придворного» поведения зачастую не скрывались и даже заслуживали восхваления и одобрения. Алчность, чревоугодие и похоть проявлялись в декоративных схемах, которые были призваны замаскировать греховность существования папского двора. Когда Рафаэль отделывал ванную комнату кардинала Биббиены в Ватиканском дворце, его попросили написать фрески с сюжетами из античной мифологии, отнюдь не соответствующими принципу целибата. Хотя эти фрески ныне утеряны, одна сцена изображала пышнотелую Венеру, которая весьма соблазнительно поднимала ногу, чтобы вытащить шип из ступни.61 На другой Пан готовился овладеть Сирингой. Микеланджело изваял своего Вакха – истинный шедевр пьяного буйства – по заказу кардинала Раффаэле Риарио. Еще более откровенными были фрески свода входной лоджии палаццо Фарнезе, написанные Джулио Романо, Джованни да Удине и другими художниками по эскизам Рафаэля. На сей раз темой была эротическая история Купидона и Психеи. Потолок самых элегантных залов был разделен на панели, на каждой из которой была изображена некая сцена сюжета. И каждая такая сцена содержала намеки на повседневную жизнь кардиналов – хозяев дворца. В «Пире богов», к примеру, вино льется рекой, а боги возлежат за столом в обществе богинь с обнаженной грудью или предаются ласкам под украшенными цветами балдахинами, а соблазнительные девушки танцуют перед ним с глазами, горящими страстью. На другой сцене, изображенной над поднятой рукой Меркурия, мы видим еще более яркое проявление вкусов курии [ил. 30]. Среди фруктов и листьев бордюра скрывается явная и абсолютно откровенная сексуальная пародия.62 Некий плод чисто фаллической формы впивается в плод инжира, который распадается на две части, принимая вид, сходный с женскими половыми органами. Не слишком тонко, но это именно то, что любили видеть папы и кардиналы, подобные Энею Сильвию Пикколомини, скрывая свои пристрастия от глаз общества.

Дела семейные

У Энея была возможность наблюдать моральное разложение папского двора с самых первых дней пребывания в Риме. Но долги, пьянство и разврат, которые он видел в величественных дворцах пап и кардиналов, были лишь частью мрачной истории, стоящей за папским меценатством. Помимо внезапного и стремительного усиления алчности, чревоугодия и похоти в курии разительные перемены произошли в сфере власти. Главным стремлением пап стало укрепление власти в папских государствах, и это изменило сам подход к использованию власти, что повлияло на характер папского двора. Основным фактором теперь стало всепоглощающее честолюбие.

Очень скоро Энею предстояло впервые столкнуться с самой безобразной стороной папства эпохи Ренессанса. Через два года после того, как он стал кардиналом, умер папа Каликст III, и Энею предстояло принять участие в конклаве по выборам нового папы. На этом важнейшем церковном событии начала проясняться внутренняя политика курии.

Конклав собрался в соответствии с древними и достойными традициями Церкви. Это было очень торжественное событие. После завершения похорон коллегия кардиналов в парадных одеяниях направилась в определенные залы Ватиканского дворца. Там кардиналы должны были находиться в полной изоляции до тех пор, пока не будет избран новый папа. Когда двери за ними закрылись, 18 кардиналов поклялись в сохранении тайны и полном подчинению решению конклава. Еще восемь членов коллегии присутствовать на конклаве не смогли. После общей молитвы о даровании Господнего наставления начались серьезные размышления и обсуждения. Фреска Пинтуриккьо, написанная для библиотеки Пикколомини в Сиене, прекрасно показывает этот торжественный и важный для Церкви процесс. Хотя кандидатов на Святой Престол было несколько, Эней чувствовал, что все предрешено заранее.63

Конклав был чистой игрой. Уже после первого голосования стало ясно, что ни один из кандидатов не набирает подавляющего большинства. Теперь победителя следовало определить путем переговоров. Но решающим фактором были неблагочестие и святость кандидатов. Атмосфера конклава более всего напоминала нечестивую торговлю. Как только были объявлены первые результаты, то

самые богатые и самые влиятельные члены коллегии начали вызывать к себе остальных. Добиваясь папства для себя или своих друзей, они умоляли, давали обещания, даже прибегали к угрозам. Некоторые из них забыли о достоинстве и стыде и настаивали на своем, требуя Святой Престол для себя.64

Тайно встречаясь с другими кардиналами в туалетных комнатах, кардинал д’Эстутвиль – самый амбициозный член коллегии пытался склонить их на свою сторону с помощью угроз и подкупа. Он обещал самые ценные приходы тем, кто проголосует за него. Он давал понять, что, будучи избранным, он лишит тех, кто его не поддержит, всех церковных должностей, которые у них были. Даже внушающий страх кардинал Родриго Борджиа – вице-канцлер церкви – был напуган подобным напором.

Однако, несмотря на все усилия д’Эстутвиля, в 1458 г. удача ему не улыбнулась. Во втором туре голосования он получил всего шесть голосов, тогда как Эней (его методы убеждения остались для нас покрытыми тайной) – девять. Стало ясно, что следующее голосование еще больше ухудшит ситуацию. Поскольку ни один из кандидатов не получил требуемых двух третей голосов (12 голосов), коллегия решила использовать процесс «присоединения». Кардиналы получали возможность изменить свое голосование и «присоединиться» к другому кандидату. Вместо того чтобы облегчить процесс, это способствовало еще более неприглядному поведению.

Чувствуя, что д’Эстутвиль не одержит победу, Родриго Борджиа первым поддержал Энея. Его примеру последовал кардинал Джакомо Тебальди. Теперь Энею нужен был всего один голос для того, чтобы занять Святой Престол. Но в этот момент конклав превратился в фарс:

Кардинал Просперо Колонна решил присвоить себе честь провозглашения имени следующего понтифика. Он поднялся, чтобы произнести вслух свое решение… и тут кардиналы Ниццы и Руана [Бессарион и д’Эстутвиль] неожиданно схватили его и резко отчитали за желание присоединиться к Энею. Когда же он проявил упорство, они попытались вытолкать его из комнаты силой – один держал его за правую руку, а другой за левую… Настолько преисполнены они были решимости лишить Энея папства.65