Книга Королевское чудовище - Кристина Кашор

И конечно, так и было, ибо на камнях за конюшней она нашла не Арчера, а лишь его тело.

Глава двадцать седьмая

Все, что было дальше, оказалось окутано дымкой боли и оцепенения.

Это все из-за ее чудовищности. Она не могла смотреть на тело и делать вид, что смотрит на Арчера. Она знала, чувствовала, что огней арчерова сердца и разума уже нет. Тело, кошмарное, почти неузнаваемое, лежало на камнях, издеваясь над ней, издеваясь над Арчером своей пустотой.

И все же это не удержало ее от того, чтобы упасть на колени и снова и снова гладить холодную руку, часто дыша, не совсем понимая, что она делает. Она взяла эту руку в свою, стискивая ее, а по лицу текли слезы недоумения.

Вид стрелы, торчащей из живота мертвого человека, начал возвращать ее слишком близко к действительности. Стрелять человеку в живот — очень жестоко, такая рана убивает медленно и мучительно. Этому когда-то научил ее Арчер. Научил никогда не целиться в живот.

Она встала и отвернулась от этих мыслей, побрела прочь, но они, кажется, тащились по двору следом за ней. Между конюшней и домом был зажжен большой костер. В какой-то момент она обнаружила, что стоит перед ним, уставившись в огонь, борясь со своим разумом, который как будто настаивал, чтобы она хорошенько осознала, как умер Арчер — медленно, в муках. Совсем один.

По крайней мере, ее последние слова, обращенные к нему, были словами любви. Но она сожалела, что не сказала, как сильно любила его. За сколькое была ему благодарна, сколько добра он сделал. Не сказала и сотой доли того, что следовало бы.

Файер потянулась к костру и взяла ветку.

Она не осознавала толком, что носит горящие ветки к покрытому мхом дому Каттера. Что приказала его людям помогать, что бродит туда-сюда от костра к дому, от дома к костру. Из горящего здания выбегали обезумевшие люди. Возможно, она видела среди них Каттера, возможно — Джода, она не знала, и ей было наплевать; она велела им не вмешиваться. Когда дом скрылся за вздымающимися в небо клубами черного дыма, она перестала носить туда горящие ветви и огляделась в поисках других зданий, которые можно было бы сжечь.

Ей хватило разума на то, чтобы выпустить собак и грызунов перед тем, как поджечь их клетки. На скалах возле клеток с хищными чудовищами она нашла тела двух спутников Арчера. Взяла у одного лук и перестреляла чудовищ. Потом сожгла тела воинов.

К тому времени, как она добралась до конюшни, лошади уже совсем перепутались от дыма, ревущего пламени, криков и рушащихся зданий. Но когда она вошла, все затихли — даже самые обезумевшие, даже те, кто ее не видел, — и покинули стойла, когда она объяснила им, что так надо. Уже без лошадей, но по-прежнему полная древесины и сена, конюшня заполыхала, словно гигантское огненное чудовище.

Проковыляв по всей территории, она вернулась к телу Арчера. Смотрела, выкашливая легкие, как к нему подбирается пламя. И даже уже не видя его в огне, все продолжала смотреть. Когда дым сгустился настолько, что она стала задыхаться, а горло запылало, Файер отвернулась от зажженного ею огня и ушла.

Она шла, не зная, куда идет, не думая ни о ком и ни о чем. Холодало, местность вокруг была суровая и безлесная. По дороге ей встретилась одна из лошадей, серая в яблоках. Лошадь подошла к ней.

«Седла нет, — тупо подумала Файер, когда та встала рядом, выдыхая пар и переступая копытами по снегу. — И стремян нет. Трудно залезть».

Лошадь неуклюже подогнула передние ноги. Файер подобрала платье и халат до колен и взобралась на конскую спину. Опасно покачиваясь, пока лошадь вставала, она обнаружила, что без седла на лошади скользко, но тепло. И лучше, чем идти пешком. Можно запустить руки в гриву и прислониться телом и лицом к живой шее, впасть в бесчувственный ступор, и пусть лошадь решает, куда идти.

Халат не годился в качестве зимней одежды, и перчаток у нее не было. Волосы под шарфом по-прежнему были мокрые. Когда в темноте они вышли на странно горячий и сухой пятачок камня, по краям которого струились потоки растаявшего снега, а из трещин в земле поднимался дым, Файер не стала задавать вопросов. Лишь соскользнула с конской спины и нашла теплое ровное место. «Спи, — сказала она лошади. — Пора спать».

Лошадь улеглась, примостившись спиной рядом с ней. «Тепло, — подумала Файер. — Эту ночь мы переживем».

Это была самая ужасная ночь в ее жизни — многочасовое блуждание между сном и явью. Один за другим сны о живом Арчере обрывались воспоминанием о том, что он мертв.

Наконец настал день.

С вялым возмущением Файер поняла, что ее тело и тело лошади требуют еды. Непонятно было, что с этим делать. Она села и уставилась на свои руки.

Совершенно неспособная ни удивляться, ни чувствовать, она даже не испугалась, когда через несколько мгновений из трещины в земле появились дети — трое, еще более светлокожие, чем пиккийцы, черноволосые фигурки, размытые по краям от сияния поднимающегося солнца. Они несли чашу с водой, мешок и небольшой сверток из тряпицы. Один из них поднес мешок лошади, бросил рядом и развернул. Лошадь, которая было отпрянула с испуганным ржанием, теперь осторожно приблизилась. Опустила нос в мешок и принялась жевать.

Двое других принесли сверток и чашу Файер и без единого слова оставили перед ней, глядя широко распахнувшимися янтарными глазами. «Как рыбы, — подумала Файер. — Странные, бесцветные и пучеглазые, словно на океанском дне».

В свертке оказались хлеб, сыр и соленое мясо. От запаха еды едва не стошнило. Хорошо бы эти глазастые дети ушли, чтобы можно было в одиночку сразиться с завтраком.

Повернувшись, они исчезли в том же разломе, из которого появились.

Файер отломила кусок хлеба и заставила себя его съесть. Когда желудок вроде бы согласился принять его, она зачерпнула руками воды и отпила несколько глотков. Вода была теплой. Она посмотрела на лошадь, которая поедала с хрустом корм в мешке, мягко тычась носом в уголки. Позади животного из трещины поднимался дым, отсвечивая в утреннем солнце желтизной. Дым? Или пар? Это место странно пахло, как будто древесным дымом, но и чем-то еще. Она положила руку на теплый камень, на котором сидела, и поняла, что под ним есть люди. Ее пол был для кого-то потолком.

Она только-только ощутила приглушенные зачатки любопытства, но тут ее желудок решил, что все-таки не хочет хлеба.

Закончив завтрак и допив остаток воды, лошадь подошла туда, где, сжавшись в комок, лежала Файер. Лошадь потыкалась в нее носом и присела. Файер, распутавшись, будто черепаха, выдирающаяся из панциря, взобралась к ней на спину.

Видимо, лошадь наугад шла через снега на юго-запад. Брела через ручьи, хрустевшие льдом, и пересекала широкие расселины в скале, от которых Файер становилось не по себе — она не видела их дна.

Ранним утром она ощутила, что за спиной кто-то приближается верхом. Поначалу она не обратила внимания. Но потом узнала ощущение этого человека, и он против воли приковал ее внимание. Это был мальчишка.