Книга История атомной бомбы - Хуберт Мания

В субботу утром, сразу после восьми часов палатку убирают, и бомбу Тринити при помощи электрической лебедки поднимают на дубовый помост башни. Бойс Макдэниел созерцает все происходящее. Ему становится не по себе при мысли о том, что эту фантастическую лебедку стоимостью в двадцать тысяч долларов уже скоро будет не отличить от песка пустыни. Заплатки, в спешке наклеенные на корпус бомбы и похожие на пластырь, сияют в беспощадном свете пустыни яркой белизной. Это клейкая лента, которой Брэдбери залепил отверстия для капсюлей-детонаторов. Сегодня детонаторы уже будут вставлены, как только бомбу прочно закрепят на вершине башни.

На верхней площадке башни для защиты от непогоды сооружен короб из гофрированной жести с тремя стенками. Открытая сторона направлена в сторону северного железобетонного бункера, и оттуда видно бомбу. Там, за окнами из бронированного стекла, дюжины фото- и кинокамер ориентированы на лампочку над кровлей из гофрированной жести. Людям Кистяковского придется в это утро подниматься наверх с капсюлями-детонаторами и всевозможными кабелями без своего руководителя. Ибо их руководитель только что брошен на съедение крупным хищникам Ванневару Бушу и Роберту Оппенгеймеру.

Причиной боевой тревоги послужил звонок из Лос-Аламоса. Ранним утром в каньоне взорвали «китайца». И взорвался он совсем не так, как хотелось. Имплозия этой копии бомбы Тринити без плутониевого ядра, как показала обработка замеров магнитного поля, оказалась недостаточно равномерной и была сочтена грандиозным провалом. Это убийственное известие могло означать крах испытания Тринити, а в конечном счете могло оказаться и верным знаком невозможности плутониевой бомбы. И вот все напустились на Кистяковского, на этого бедного лузера. Козла отпущения подвергли многочасовому допросу, ему пришлось претерпеть канонаду ругани, обрушенную на него. А не он ли собственной персоной был участником коммунистической революции?

Роберт Оппенгеймер сейчас бледен не меньше, чем при своем выступлении в роли мертвеца в пьесе «Мышьяк и островерхий колпачок», весит он не больше пятидесяти кило и борется с последствиями инфекционной ветрянки. Он — как почти все сотрудники — измотан до предела своих нервных и физических сил. В отчаянии от дурного известия из Лос-Аламоса он возлагает на Кистяковского личную ответственность в случае, если испытание на башне Тринити потерпит такую же неудачу, как и dry run на Месе. Кистяковский самоуверенно ставит под сомнение результаты замеров магнитного поля, которые он с самого начала рассматривал как пустую трату времени. В ответ на это его укоряют, что он ставит под сомнение уравнения Максвелла — научную основу всех магнитных и электрических явлений во Вселенной. Теперь он считается уже и еретиком. Однако Джордж Кистяковский верит в свою концепцию имплозии и в свою конструкцию линз. Он хладнокровно предлагает Оппенгеймеру пари — ставит свой месячный оклад против десяти долларов, что успешно взорвет Тринити. Оппенгеймер принимает пари.

В воскресное утро следует спасительный звонок от Ганса Бете, руководителя теоретического отдела. Он еще раз основательно проанализировал испытание «китайца» и пришел к выводу, что магнитные записи и в самом деле не имели смысла. Эксперимент проводился, по его словам, с неумелой расстановкой инструментов. Результаты измерений с таким же успехом могут быть истолкованы и как идеально симметричная имплозия. Кистяковский реабилитирован. Он с облегчением поднимается на башню и осматривает работу своей группы. Все тридцать два капсюля-детонатора привинчены к своим обоймам на поверхности бомбы. Дону Хорнигу еще осталось подключить новый X-элемент. Путаница кабелей покрывает выпуклый бок, которым бомба повернута к камерам северного бункера. Во второй половине воскресного дня Гровс, Оппенгеймер и Бейнбридж просят метеоролога из Калифорнийского технологического института Джека Хаббарда доложить метеообстановку. Обсуждение заканчивается уведомлением, что бомба будет взорвана в понедельник, шестнадцатого июля, в четыре часа утра.

Пари Кистяковского, которое тот заключил с Оппенгеймером, будучи загнанным в угол, явно подогрело и других ученых, и теперь они заключают свои «пари последней минуты» на взрывную силу «Толстяка». Оппенгеймер делает ставку на скромные триста тонн тротила, Бете — на восемь тысяч. Эдвард Теллер предсказывает сорок пять тысяч тонн тротила и тем самым взрывает масштаб ставок. Кистяковский лишь качает головой, забавляясь четырех-, а то и пятизначными числами, которые витают в воздухе. Он считает предсказания физиков об ожидаемой мощи ядерной цепной реакции преувеличенными. Его бы устроил и тот роскошный взрыв, который он наблюдал седьмого мая при испытательном подрыве ста тонн тротила. Последнюю ставку делает Исидор Раби. Для него возможна лишь опция в 18000 тонн тротила.

Энрико Ферми, кажется, недоволен простой формулировкой спора о тротиловом эквиваленте. В эти последние часы перед подрывом он снова вводит в игру вытесненные страхи лета 1942 года, когда Эдвард Теллер при его изобретении водородной бомбы выразил опасения, что новое оружие, быть может, окажется способно поджечь атмосферу Земли. И хотя вычисления Ганса Бете опровергли это допущение, сомнения все-таки догнали Ферми на финишной прямой. А не воспламенит ли бомба — так звучит его предложение для пари — земную атмосферу? И если да, то сгорит при этом только американский штат Нью-Мексико или вся планета? Может ли взрыв запустить процессы, которые основаны на доселе неизвестных законах природы? Бейнбридж приходит в ярость, а Гровс в негодование, когда они узнают о параллельном пари Ферми. Его серьезные опасения перед лицом предстоящего высвобождения атомной энергии они считают бездумной болтовней фрондера, который еще больше взвинчивает и без того напряженное состояние на испытательном полигоне. Тем не менее Гровс считает своим долгом в этот вечер позвонить губернатору штата Нью-Мексико Джону Демпсею и попросить его, чтобы он был готов объявить чрезвычайное положение на случай катастрофы.

Когда Роберт Оппенгеймер к концу воскресного дня поднимается на башню, чтобы в последний раз осмотреть свое произведение, ветер заметно крепчает. В двадцать три часа Кен Бейнбридж, Джордж Кистяковский и менеджер «обратного отсчета времени» Джозеф Маккиббен едут под моросящим дождем к нулевой точке, чтобы привести бомбу в боевую готовность. Дон Хорниг уже на башне и настраивает новый генератор, который можно будет включить через кабельные соединения из южного бункера. Этот генератор подожжет капсюли-детонаторы бомбы. Метеорологи еще заняты своими инструментами под башней. Кистяковский наверху должен в случае чего обшаривать местность поисковым прожектором. Военный полицейский с автоматом стоит начеку, поскольку генерал Гровс боится саботажа. По телефону, проведенному на башню, и по рации в джипе Бейнбридж поддерживает связь с Оппенгеймером и главным метеорологом Хаббардом.

Органы безопасности выделили Бейнбриджу собственную полосу радиочастот для связи на испытательном полигоне, но теперь руководитель испытания с ужасом обнаруживает, что коротковолновые приборы ловят тот же диапазон, который занимает товарная железнодорожная станция, расположенная в тысяче километрах отсюда, в Сан-Антонио, штат Техас: «Мы могли слышать, как они командуют маневрами своих поездов, и вполне допускали, что и железнодорожники могли нас слышать точно так же». На наблюдательном пункте Compacia Hill, удаленном от нулевой точки детонации на тридцать два километра, куда, начиная с двух часов ночи, прибывают автобусы и личные автомобили с приглашенными гостями, установлены радиоприемники, которые должны передавать обратный отсчет времени. Эта частота тоже отнюдь не эксклюзивная. Местная радиостанция всю ночь напролет передает на этой радиоволне легкую музыку.