Книга Океан. Белые крылья надежды - Филип Жисе

Она была милой и нежной, как и те руки, что поглаживали живот и грудь Леопольдо. Она улыбнулась, обнажив два ряда маленьких, точно мышиных зубов. Продолжая улыбаться, поднялась, дернула за концы ремня и сбросила халат. Бесформенной кучей он упал на ноги Леопольдо. Но он этого не заметил. Его взгляд будто прилип к той, что возвышалась над ним в эти минуты. Она была обнажена. Афродитой, рожденной из пены морской, она явилась ему, чтобы лишить его сердце покоя. Он смотрел на нее снизу вверх – на ее тонкую шею, на маленькие груди с сосками-точками, на плоский живот и еще не знавший бритвенного станка лобок с темными курчавыми волосками. На тонкие полоски половых губ, проглядывавшие сквозь них, и чувствовал, как внизу живота рождается огонь, огонь, жаждущий поглотить все его естество без остатка.

Она опустилась ему на ноги, задрала ему рубашку и поцеловала в живот. Его ноздри уловили запах ее тела. Почему-то он напомнил ему аромат топленого молока. Леопольдо закрыл глаза. Как давно у него не было женщины. Казалось, он уже и забыл, как это, быть наедине с женщиной, ласкать ее тело, ощущать на себе ее ласки.

Ее губы целовали его живот, грудь, соски. Руки поглаживали его бедра, будто готовили их к более изощренным ласкам. Только сейчас он ощутил в воздухе смесь различных ароматов – должно быть, прежде чем подойти к нему, она зажгла свечи.

Совсем некстати он вспомнил о номере в отеле "Куарк", пятнах крови на белой простыне, Марине. Вспомнил об Ангелике, фотография которой лежала в эти минуты в левом заднем кармане его штанов.

Он застонал от отчаяния. Она же подумала – от наслаждения. Положила ладошку на его пенис, готовый выбраться из штанов, и сдавила. Застонал сильнее. Нет. Он не хочет сделать больно этому ангелу. Он не может изменить памяти той, чья фотография лежит в кармане его штанов.

Леопольдо открыл глаза, накрыл ладонью ее ладонь, убрал с пениса, после чего свесил ноги с кровати. На недоуменный, чуть встревоженный взгляд девушки, он ответил банальным: "Прости". Обулся под ее пристальным взглядом. Не смотрел на ее обнаженное тело, готовое дарить ему радость и наслаждение. Отвернулся от него, словно от отмеченного страшной болезнью. Поднялся с кровати, бросил еще одно "Прости" и, не оборачиваясь, направился к двери. Спустился на первый этаж, проигнорировал недоуменный взгляд старой китаянки и вышел на улицу, на свежий воздух. Его легким не хватало этого живительного эликсира.

Спустя несколько недель они вошли в порт Шанхая. Гигантский город, крупнейший в мире порт, встретил своего тезку невероятным шумом. Леопольдо с некой оторопью смотрел на город, пытаясь сравнить его с чем-либо виденным ранее. Это оказалось невозможным. Вспомнил о Джакарте с ее небоскребами, но небоскребы Шанхая виделись еще выше. Устремлялись вверх в тщетной попытке достичь космоса. Леопольдо смотрел на башни и небоскребы нового района Пудун, а рядом стоял Линг и улыбался загадочной улыбкой. Раз за разом он запрокидывал голову и смотрел на Леопольдо, наблюдая за его реакцией на великолепный Шанхай.

Но первый восторг Леопольдо вскоре сменился безразличием и даже неприятием этого огромного, но искусственного города. Шум и гам, который Леопольдо невзлюбил еще в Милане, здесь же был просто невероятен. Все куда-то двигались, ехали, спешили, подчиняясь ритму большого города. Множество лиц, которые ты успевал увидеть за считанные минуты, несли следы тревоги, усталости, апатии, но только не счастья и удовлетворения. Стоя на палубе "Шанхая", в эти минуты Леопольдо вдруг осознал одну простую вещь: чем крупнее город, тем несчастнее люди, которые в нем живут. Леопольдо затосковал по Ареццо, маленькому и уютному, одному из множества, но такому особенному.

Линг предложил Леопольдо прогуляться по городу, но Леопольдо отказался, чем вызвал у китайца легкое недоумение. Легкое, так как после того случая в маленьком борделе в китайском районе Джакарты Линг перестал удивляться странностям своего итальянского друга. А их, похоже, у него было много.

Едва "Шанхай" оказался пришвартован, Леопольдо распрощался с командой, пообещал Лингу в будущем навестить его и его семью в Нанкине[146], взял у капитана Ю рекомендательное письмо на контейнеровоз "Мао", как раз идущий к Мексиканскому заливу, забрал вещи и покинул танкер. Этим же днем, ближе к вечеру, Леопольдо на "Мао" оставил позади Шанхай, чтобы пройти Восточно-Китайское море, обогнуть с юга Японию и войти в Тихий океан.

Контейнеровоз "Мао" был небольшим судном. Размерами заметно уступал не только "Шанхаю", но и "Италии". Его длина составляла немногим больше восьмидесяти метров. Направлялся он в американский Хьюстон с партией медицинской электронной аппаратуры. Экипаж состоял всего лишь из двенадцати человек. Все они были китайцами, начиная от матросов и заканчивая капитаном корабля Ли.

Дни на "Мао" мало чем отличались от тех, что Леопольдо проводил на борту "Шанхая". Наравне с другими матросами он нес вахты, наравне с другими матросами чистил ржавчину и занимался покраской. Много времени проводил на палубе, рассматривая далекие горизонты и пустынные просторы. В эти дни долгого перехода через океан тот был спокоен и в полной мере соответствовал тому названию, которое за ним закрепилось. Большую часть времени стоял штиль. Ветра не было, а если и возникал, то был таким слабым, что был неспособен поднять волосинку на голове Леопольдо. Часто Леопольдо наблюдал за дельфинами, сопровождавшими корабль, будто старые его знакомые. Видел горбатые спины китов в отдалении, альбатросов высоко в небе. Раз или два замечал торчавший из воды акулий спинной плавник.

Чем ближе "Мао" подходил к Панамскому заливу, тем нетерпеливее становился Леопольдо, чувствовал, что его авантюра приближается к концу и скоро придется возвращаться в Италию. Чаще, чем раньше, доставал из заднего кармана штанов потрепанную фотографию Ангелики, долго смотрел на нее, пытаясь понять, живы ли в груди чувства. Грусть, тоска, сожаление. Часто размышлял о том, что будет делать, когда вернется в Ареццо. Женится. Может быть, даже на Софи. Будет нянчить вместе с ней их детей, потом внуков, рассказывать им о той авантюре, которую совершил однажды ради… Леопольдо и сам часто не мог понять, ради чего он затеял все это. Ради чего терпел лишения, страдал и даже рисковал жизнью. Делал то, на что в иных обстоятельствах у него просто не хватило бы духу. Не хватило бы духу у того Леопольдо, прежнего, который жил беззаботной жизнью в Ареццо и горя не знал. Но того Леопольдо давно уже не было. Начал умирать, когда оставил родной дом, и окончательно умер, когда стал пленником (или быть может другом?) Рахима, сомалийского кочевника, пирата и просто человека… Если не ради любви он все это терпел, пусть даже и мертвой, тогда ради чего? Существует ли другая причина того, что он оставил родной дом, чтобы отправиться на край света? Успокоить совесть, как он думал поначалу. Переплывая Тихий океан, понял, что лгал сам себе. Надежда, маленькая, размером с наперсток или и того меньше. Вот та единственная причина, которая толкала его вперед раньше и сейчас толкает. Будет двигать им до тех пор, пока не исколесит все Бермуды, все триста островов и не убедится окончательно, что Ангелика действительно погибла тогда, тогда, когда потерпел крушение самолет, следовавший рейсом АА 00200. Его надежда умрет только тогда, когда сердце смирится с утратой.