Книга Век золотых роз - Анна Клименко

– Ну, хорошо, хорошо, – синх примирительно сложил руки на груди, меж сердец, – прости меня, метхе. Но что мне теперь делать? Где искать-то Храм?

Никто ему не ответил. Ни старый синх, ни Шейнира. Да оно и понятно: мертвых не волнуют дела живых, а богиня пребывает в заточении. И Элхадж решил просто идти на юг, хоть бы и пришлось пересечь все Дикие земли и дойти до легендарного озера-ямы, мертвого, полного кипящей воды. Ну, а там, где лес закончится и начнется пустыня Черные пески – там можно будет повернуть обратно и продолжить поиск.

…Он определил по солнцу направление и двинулся вперед. Лес оживал, наполнялся шорохами, птичьими голосами, шепотом листвы. Это показалось Элхаджу хорошим знаком; Дикие земли с радостью встречали того, кто принадлежал им по крови. Только одно тревожило синха – все тот же странный аромат, который не мог принадлежать этому зеленому, полному сил лесу. И чем дальше шел Элхадж, тем ощутимее становился запах, тем тревожнее становилось на обоих синховых сердцах, тем навязчивее становилась память.

«Ведь ты знаешь, что это, Элхадж», – шептали мутные, словно предрассветные сумерки, картины прошлого, – «смахни прах с того, что уже когда-то было с тобой, и ты поймешь… вспомнишь… все это уже было».

Но когда? И где?

Вспомнился метхе Саон, его коричневое, сморщенное лицо, красные, подслеповатые глаза… Ему под конец было совсем тяжело читать, строки расплывались узорами, а боги-покровители на пергаменте, казалось, вот-вот пустятся впляс.

«А при чем тут это?»

Элхаджу показалось, что он близок к разгадке. Метхе Саон, книга… Да, книга!

Но в тот миг, когда скорлупа забытья треснула и давно похороненное воспоминание нетерпеливым птенцом рванулось к жизни, Элхадж замер, боясь пошевелиться.

Стоп. Не нужно было больше гадать и пытаться раскопать среди запылившихся воспоминаний нужное. Источник аромата предстал перед глазами синха во всей первозданной красе; и Элхадж, с трудом соображая, что делает, попросту бухнулся на колени в траву и сложил молитвенно руки.

Потому что это было Знамение. Знак Шейниры. Чудо, которого уже давно никто не видел в Эртинойсе…

Куст золотых роз высотой в два синховых роста.

– Мать всех синхов, твой народ славит тебя, – прошептал он, не смея пошевелиться.

Казалось, одно неверное движение – и призрак, морок исчезнет навсегда. Да ведь это и мог быть только призрак, золотых роз не осталось в Эртинойсе… И в то же время Элхадж видел их собственными глазами – прекрасные, неповторимые цветы; и каждый лепесток, словно из сусального золота, играет, нестерпимо блестит в жарких солнечных лучах.

«А как они прекрасны при луне… Смертельно красивы и соблазнительны», – мелькнула глупая мысль, – «неужели Шейнире удалось освободиться?»

Элхадж все-таки поднялся на ноги. Куст никуда не исчез и не обратился туманным облаком. Розы полыхали роскошью золота, разбрасывая по зелени солнечные блики.

– Как же вы совершенны, – пробормотал синх, – я верну вас, верну в Эртинойс!

Желание прикоснуться к чуду стало необоримым, и он медленно, затаив дыхание, пересек те несколько шагов, что отделяли от куста. Затем, вдохнув полной грудью вязкий, дурманящий запах цветов Шейниры, протянул руку и нежно погладил один из цветков.

Лепестки оказались теплыми и живыми. Казалось, они сами тянутся к рукам, их ласкающим, раскрываются навстречу прикосновениям…

А еще через мгновение что-то хрустнуло под ногами, и Элхадж полетел в кромешный мрак. Это оказалось дико, неуместно, неожиданно, и подобного просто не должно было быть рядом с золотыми розами… Но – это, похоже, была самая обыкновенная ловушка.

«Но кто?..» – успел подумать Элхадж до того момента, как ударился о дно ямы.

* * *

Вскочить и выхватить из-за пояса нож было делом секунды. Другое дело, что синх, даже и вооруженный, мог оказаться беспомощным перед тем неведомым противником, который так ловко завел его в западню.

… Тяжелый вздох. Один, другой…

– Кто здесь?

Глаза медленно привыкают к темноте, слишком медленно…

Элхадж попятился, выставив впред зажатый в руках нож, споткнулся о что-то округлое и гладкое, затем уперся спиной в каменную стену… и только потом смог разглядеть тварь.

Она напоминала щера. Наверное, потому, что имела голову, четыре лапы и мощный хвост. Но на этом сходство заканчивалось, потому что каждый участок тела чудовища был идеально приспособлен к убийству – шипы, клыки и когти. И не подступиться, не рискуя быть прошитым насквозь.

Элхадж судорожно сглотнул горькую слюну. Похоже, кто-то очень могущественный постарался, чтобы Отступник остался в живых. А может быть, это его рук дело? Альсунея взмокла на спине от липкого холодного пота, перед глазами прыгали серые мошки.

– Н-не подходи, – просипел Элхадж, поднимая нож. Хоть и знал, что против такого его оружие не более, чем детская игрушка.

Тварь шевельнулась. Загорелись зло ядовито-желтые глазки, вздыбились шипы на спине… Издалека до синха донесся странный звук, напоминающий царапанье металла о камень, но до того ли было?

Он бросил отчаянный взгляд наверх – может, все-таки есть шанс выкарабкаться?

Нет. Каждая стена четырехугольной ямы не что иное, как добротная каменная кладка. А сквозь дыру, в которую он так неудачно свалился, видна золотая роза, чуть покачивающаяся на ветру.

– Именем Шейниры! – взвизгнул синх, видя, как неотвратимо приближается сама смерть. Отступать было некуда, но замутненный страхом рассудок все еще не мог – и не хотел признавать того, что жить осталось всего ничего.

Тварь шумно вздохнула, потянула носом воздух и остановилась. А затем – тут Элхадж подумал о том, что хрупок рассудок смертного, ой как хрупок… Тварь прорычала:

– А я тебя давно жду, синх.

– Ж… ждешь?

– Я – указующий путь, – шумно вздохнуло чудовище, – и я жду тебя.

Элхадж медленно осел на холодный пол и тупо уставился перед собой. Оказалось, споткнулся он о череп, похоже, ийлурский… Но уточнять не хотелось. Совсем.

– Ты что, лишился разума, синх? – поинтересовался Указующий, – тогда Мать ошиблась в тебе. Ты слаб.

Элхадж набрал побольше воздуха и прохрипел:

– Мать? Ты здесь по ее приказу? Я… не понимаю…

– Шейнира приказала мне быть здесь, – теперь в низком голосе чудовища явственно слышалась печаль, – я должен передать тебе все то, что она может сказать. Ты слушаешь?

– Да, да, – опомнился Элхадж, – просто… почему так? Почему ты не мог просто встретить меня в лесу? Зачем было устраивать эту ловушку, да еще и рядом с золотыми розами?

– Матери стоило много сил вернуть свой цветок в Эртинойс, – холодно прорычал Указующий, – и еще дороже ей обошлось то, что я сейчас с тобой говорю, Элхадж. Так что будь любезен, не задавай лишних вопросов, выслушай внимательно и постарайся запомнить. Тебе ли, смертному червю, обсуждать помыслы правящих? А яма… яма нужна для того, чтобы поговорить без лишних свидетелей.