Книга Слепой стреляет без промаха - Андрей Воронин

– Где вы познакомились? – спросил Глеб, боясь, что признание Натальи будет самой банальной историей любви двух молодых людей.

– На курсах бальных танцев, куда моя мамочка притащила меня после пятого класса и настояла, чтобы я занималась. Сперва я ненавидела эти занятия, а потом втянулась, и меня стала привлекать в танцах музыка.

– Я же говорил, у тебя абсолютный слух.

Не поднимая головы, Наталья махнула рукой, как бы призывая Глеба не слишком-то усердствовать в комплиментах, которых она явно не заслуживает.

– А вот Роман пришел туда значительно позже. И ему все не находилось пары.

Я пожалела его и стала танцевать с ним. А через неделю он признался мне в любви. Я, честно говоря, еще не испытывала к нему каких-то определенных чувств, но так, на всякий случай, сказала ему, что он мне небезынтересен. К тому времени я уже прекрасно научилась обманывать. Я умела вести одну жизнь напоказ для своей маменьки. В ней были и пятерки в школе, и бальные танцы. Затем золотая медаль и удачное поступление в институт. А вот насчет своей другой жизни, я даже боялась думать. Я прямо-таки преображалась, переходя из одной жизни в другую. Из пай-девочки превращалась… – Наталья не могла подобрать подходящего слова.

– Ты участвовала в каких-нибудь оргиях?

– Нет, – тут же послышался ответ. – Другие участвовали, а я и там умудрялась оставаться в стороне. В том, что это была именно другая жизнь, я уверена до сих пор. Иначе как мне могло казаться, что я люблю одновременно двух парней? Все то, чего я не находила в Романе, я находила в Жаке.

– Как я понимаю, он был далек от школы бальных танцев? – немного с издевкой спросил Глеб.

– Да. Этот человек был далек от многих вещей в этом мире, и я знала только небольшую часть его жизни. При всем при том он был весьма образован, начитан.

Познакомились мы с ним довольно странным образом. Он подошел ко мне, когда я ждала автобус, и сразу же, без предисловий, предложил:

– У нас сегодня с друзьями праздник, который мы по традиции отмечаем, приходя в гости каждый со своей девушкой. А сейчас случилось так, что у меня никого нет, а традицию нарушать нельзя.

Я посмотрела на него. Довольно жестокое умное лицо, длинные черные волосы, смуглая кожа.

– Меня зовут Жак, – добавил он, хотя я не успела ответить. В его голосе было что-то такое властное, что я не могла отказать. К тому же и дел-то никаких на тот день у меня не было. И чем скучать дома, я решила отправиться в неизвестное.

– Едем? – сказал он мне, когда подошел автобус. И вскоре мы поднимались на лифте на последний этаж девятиэтажного дома. Компания оказалась уже в полном сборе. Никто не удивился моему появлению. Я как дурочка принялась старательно подсчитывать ребят и девиц. Последних оказалось на две больше. А на мой вопрос Жак ответил, что некоторые предпочитают иметь по две любовницы. Я, конечно, держалась немного настороже, но вскоре расслабилась. Никто не приставал ко мне с идиотскими предложениями, разговоры велись вполне интеллигентные. Вот только что-то странное было во взглядах собравшихся за одним столом людей. Они как будто чего-то не договаривали, прекрасно понимая друг друга без слов, и только я оставалась в неведении. Еще меня удивило то, что среди гостей не было пьяных, да и пили все чуть-чуть. Временами кое-кто исчезал из-за стола и появлялся вновь с каким-то остекленевшим странным взглядом.

– Пойдем, я кое-что тебе покажу, – сказал Жак, когда гости занялись своими разговорами, и никто уже не обращал на нас внимания.

Мы вышли в соседнюю комнату, и Жак вытащил из кармана куртки плоскую деревянную коробочку, выточенную из цельного куска. Он отодвинул крышку и положил на стол два одноразовых шприца и ампулы. Затем так, словно просил принести ему воды из кухни, предложил помочь ему. А когда я согласилась, боясь показаться не такой, как все, он внезапно остановился и протянул шприц мне.

– Хочешь попробовать? Конечно же, хочешь, – тут же добавил он и принялся учить меня, как нужно делать инъекцию.

Это оказалось довольно просто.

«Один раз, – подумала я, – только один, и потом никогда». Все в жизни стоит попробовать, ведь лишь тогда сможешь судить обо всем. Я помню, как мне сделалось хорошо, как я смеялась, сидя вместе со всеми за столом, как улыбался Жак. Когда я собралась уходить, Жак протянул мне листок бумаги с написанным на нем телефоном.

– Позвони как-нибудь, когда вспомнишь.

Прошло несколько дней, и я все-таки позвонила ему Мы встретились вновь. На этот раз он заехал за мной на машине. Он даже не спрашивал, хочу я или нет. Мы отъехали за город, Жак свернул в лес и остановил машину на поляне. Была поздняя осень, а мы зашли на залитую солнцем горку, и Жак снова сделал укол мне и себе.

Вначале он попытался поцеловать меня, но не стал настаивать, когда я заупрямилась. С тех пор и повелось, что я время от времени звонила Жаку, мы с ним встречались. Всякое происходило, когда собиралась его компания. Некоторые ребята занимались сексом прямо у всех на глазах. Но я твердо решила: только наркотики и больше ничего. Я знала – это единственное для меня спасение Удовольствие должно быть одно в жизни, уверяла я себя. Вам, конечно, трудно будет в это поверить, но я до сих пор не знала никого из мужчин. Да-да, я девушка в самом прямом смысле этого слова. Я пообещала себе, что лишь только узнаю вкус секса, как тут же брошу наркотики. Согласитесь, нельзя же жить без цели? А большая эта цель или маленькая, идиотская или нет – разницы никакой. При всем этом я умудрялась встречаться и с Романом, который ни о чем не подозревал. И мы танцевали, танцевали танго, вальс, фокстрот. Это он научил меня по-настоящему разбираться в танцах. Он ни разу не настаивал на сексе, наверное, танцы были для него своеобразным наркотиком. Уж я научилась различать это состояние, когда у человека глаза словно бы смотрят внутрь себя, а не наружу. Но все хорошее рано или поздно кончается. А то, что мне было хорошо, – это точно. И вряд ли теперь так будет когда-нибудь. Как-то раз Жак попросил меня подержать у себя небольшую партию ампул. Дня три-четыре, не больше. И я, как последняя дура, согласилась.

Вы даже, наверное, представить себе не можете, как это страшно, впервые что-то прятать так, чтобы его не мог найти никто из родных. Нет, и раньше мне приходилось прятать кое-какие вещи – например, свои дневники. И я не придумала ничего лучшего, как спрятать их вместе – дневники и ампулы. Времени до прихода родителей оставалось немного, и я открыла футляр больших напольных курантов, которые стояли у нас в гостиной. Часы Давно остановились, никто из мастеров не брался их починить. Но они стали настолько привычными в нашей семье, что никто не решался избавиться от них. И вот, в самом низу, под блестящим диском маятника, в котором отражалась вся наша комната, я и спрятала несколько упаковок с ампулами, прикрыв их тетрадками своих дневников. Сверху я положила листок, на котором мать раньше записывала дни, когда она заводила часы.