Книга Заклинатель драконов - Анастасия Вернер

В душе порадовалась, что он сбрил отросшую щетину. Она очень кололась.

— Не буду. — Еще один мягкий поцелуй в щеку.

В уголок губ.

В губы.

Я отстранилась.

— Прости меня, пожалуйста.

Вместо того чтобы ответить, Ричард обхватил мое лицо и склонился надо мной, даря куда более упоительный поцелуй, чем тот, которым я вымаливала прощение. Не знаю, что это было. Возможно, он беззвучно говорил, что это все не имеет значения. А может, что заслужить прощение одним поцелуем не выйдет.

А возможно, просто решил, что пора бы жене стать полноценной женой.

Его пальцы были жесткими, движения уверенными, но прикосновения несли нежность. Он распустил косынку, бросил ее на пол. Дотронулся до моих волос, провел рукой вдоль уходящей под одежду косы, принялся расстегивать куртку.

Я прекрасно поняла, к чему все идет.

Наверное, стоило бы напомнить герцогу, что маленькая каморка — не место для первой брачной ночи. Но я хотела быть его женой. Должна была стать его женой. И какая разница, где это произойдет, если один его мягкий поцелуй в шею заставляет все тело трепетать?

— Марита… — хрипло выдавил он. — Отключись от Феньки. Ему не стоит это чувствовать.

Я соображала слабо, но все-таки умудрилась послушаться.

Во время нашего совместного проживания Ричард всегда раздевался сам. Поэтому все мои попытки расстегнуть его рубашку и при этом не мешать снимать с себя куртку выглядели нелепо. Наши руки постоянно сталкивались. В конце концов муж обхватил меня за запястья и заставил остановиться.

— Тсс, я сам, — прошептал он.

Опустил руки, прижался губами к моим губам, к шее, к мочке уха, снова к губам, стал терпеливо ждать, пока я перестану стоять как напряженный истукан и расслаблюсь, обмякну. Только после этого поспешно стянул с меня куртку, за ней свитер.

— Ненавижу эти ваши корсеты, — выдохнул яростно.

— Нет, — вздрогнула я, но было уже поздно.

Ричард одним разъяренным движением разорвал мою хлопковую повязку пополам.

«Господи, чем теперь маскировать свою фигуру?!» — испугалась я в первую секунду.

«Откуда в нем столько силы?!» — удивилась во вторую.

Взглянула на мужа и поняла.

Это была тьма.

Тьма овладела им полностью. Окрасила зрачки в черный, пробежала по коже витиеватыми узорами, похожими на выступающие наружу вены. В первое мгновение вызвала ужас.

А затем я почувствовала странное примирение.

Все хорошо. Все так и должно быть. Кто-то ведь должен сдерживать его стихию.

— Тише, Ричард, я здесь. — Прижалась к нему теснее и провела руками по темным волосам, лбу, щекам. — Я здесь.

Он понял, что от его поцелуев я дрожу, поэтому жадно прижался к нежной коже. Его руки сжали мою грудь, но не задержались на ней, вместо этого продолжили изучать талию, остановились на ягодицах.

А затем муж приподнял меня над полом, и в следующее мгновение я уже лежала на кровати, ошарашенно пытаясь прийти в себя. Я ничего не успевала: ни снять с него одежду, ни поцеловать его, ни сделать хоть что-нибудь из того, что советовала Симона. Ричард полностью руководил процессом, зажал мои руки у меня над головой и целовал грудь.

— Боже, — выдохнула непроизвольно.

Он опускался все ниже, жадно целовал белоснежную кожу и заставлял меня буквально плавиться от его прикосновений.

Удовлетворив свое любопытство, вернулся к моим губам и прошептал:

— Будет немного больно.

«Я причинила вам боль, герцог Бёме. Вы имеете полное право отомстить мне».

Вот только месть его была вовсе не болезненной, не жестокой.

— Марита, — хрипло позвал он, нависая надо мной, — пожалуйста, не притворяйся.

— Я и не…

— Будет только хуже, родная, — перебил он. — Иначе мы не поймем, как сделать все правильно.

…сделать все правильно…

Муж и жена должны узнать друг друга полностью. Мы жили разным ритмом, разными фантазиями, разными желаниями. Теперь нам предстояло подстроиться друг под друга. Это я поняла позже.

Ричард посчитал, что нам достаточно только его опыта. Этой ночь он не дал мне сделать ничего, не позволил ответить ему такой же лаской, какую дарил мне.

Одним властным движением муж раздвинул мои ноги в стороны. На мой испуганный вскрик прошептал что-то успокаивающее, но я уже залилась краской до самой макушки, радуясь, что в комнате темно.

Он как-то пообещал мне, что скоро я пойму: язык дан человеку не только для разговоров.

И я поняла. Поняла настолько, что едва не задохнулась от собственных ощущений.

Мне казалось, что все стоны, которые описывались в любовных романах, были не чем иным, как обычной вульгарностью и преувеличением. От меня исходило лишь тяжелое дыхание, казалось, что на большее я точно не способна. Ну как можно кричать во время занятия любовью?

Но губы и пальцы Ричарда вытворяли со мной такое, что в какой-то момент я не выдержала — начала отвечать на его движения. И чем сильнее я выгибалась, тем острее становились ощущения, пока меня не пронзила такая волна экстаза, что отозвалось все тело. Почувствовала, как Ричард с силой сдерживает мои ноги, желающие сомкнуться и переждать волну. Из горла вырвался стон.

После этого я уже не могла молчать.

Муж распалил мое тело до предела, заставил дрожать от страсти и удовольствия. Я даже не почувствовала боли, когда он вошел в меня. Только выгибалась, стонала, ласкала свою грудь, добавляя остроты ощущениям.

Он двигался медленно, осторожно. А когда усиливал нажим, спрашивал:

— Тебе нравится?

Мне нравилось. Мне очень нравилось.

По мужчине было видно, что такой темп ему не подходит, но он действовал предельно осторожно, боясь причинить мне боль.

Но какая тут могла быть боль…

— А так? — И он усиливал нажим.

— Да… да… — исступленно выдыхала я, приподнималась к мужу, обхватывала его за шею и притягивала к себе, чтобы быть ближе, ближе, ближе к нему.

— Я сделаю кое-что. Скажи, если не понравится, — хрипло прошептал он и несильно сжал мне горло.

Это была тьма. Он был мягок, нежен, заботлив и жесток одновременно. В нем скрестилось невозможное. Но я знала, что смогу с этим справиться. Мне хотелось, чтобы он получил такое же удовольствие, как и я.

Его движения стали резче, рука сжала горло.

Это произошло во второй раз. Меня ослепило дикое, ненормальное, безобразное и самое прекрасное удовольствие в мире, показывающее, ради чего люди совершают грех прелюбодеяния.