Книга Хелена Рубинштейн. Императрица Красоты - Мадлен Лево-Фернандез

– Кого, вы думаете, я имею в виду? На Мадам напали и привязали к стулу, – трагическим голосом сказала секретарша.

Убедившись, что это не шутка, Патрик не смог сдержать изумления. Как это могло произойти? Мадам никогда не остается одна. Потом он вспомнил, что незадолго до этого, в Лондоне, произошла такая же история с леди Дианой Купер[156]: трое в масках вломились к ней в спальню, когда она одевалась к обеду. Она упала на колени и начала молиться. Один из грабителей с недоумением спросил ее, что она делает. Она ответила: «Я молюсь за вас». Оказалась ли Мадам столь же смелой? Неожиданно Патрик забеспокоился.

– Как она?

– Хорошо, но поспешите, все уже здесь – полиция, журналисты, телевидение.

Через полчаса Патрик уже был на месте. Перед зданием на Парк-авеню собралась огромная толпа. Чтобы его пропустили, Патрику пришлось сказать полиции, что он ее зять. Войдя в квартиру, он услышал, как Нэнси выкрикивает что-то нечленораздельное. Внутри было полно народу. Ему с трудом удалось протолкнуться в спальню, где все было перевернуто, словно ураганом. По полу была разбросана одежда, и комната напоминала английский сад с горками. Матрас был разодран в клочья, телефонные провода вырваны с мясом из стены, ящики шкафа выдвинуты и пусты.

Только Мадам, казалось, не поддалась всеобщей истерии. Она спокойно сидела на том же пластиковом стуле, к которому ее привязали, и тщетно пыталась поправить шиньон.

Грабителям удалось проникнуть в здание, притворившись посыльными, которые доставили столовые приборы. Альбер только что принес поднос с завтраком, а потом неожиданно вернулся в сопровождении трех незнакомцев. Мадам уже решила, что какое-то срочное дело по бизнесу привело к ней рано утром этих людей, как вдруг один из них подошел и приставил ей к виску холодный металлический предмет – револьвер.

Она рассказывала все это, когда в комнату вошли Альбер, сиделка и Нэнси. Потом пришли Ньюта, жена Роя, и Мала. Альбер, которого сильно напугали бандиты, был в шоке. С большим трудом Альбер рассказал, что он открыл дверь трем мужчинам, чьи лица он не смог разглядеть, потому что на головах у них были надеты женские чулки – потом полиция нашла их в лифте. Они потребовали отвести их к княгине Гуриели. Почти бегом преодолев пятьсот метров, отделяющие черный вход от ее комнаты, они, задыхаясь, вбежали к ней в спальню. Хелена в этот момент мирно лежала в постели, грызла тост и читала New York Times. Через несколько минут, в половине девятого, горничная Матильда вошла в комнату и увидела, что трое мужчин угрожают пистолетом Мадам. Она закричала.

– Чего вы хотите? – спросила их Хелена, стараясь говорить твердо.

– Отдайте нам ключи от сейфа, или мы вас убьем, – потребовал один из них.

– Я старая женщина и смерти не боюсь, – сухо сказала Мадам. – Можете меня убить, но ограбить себя я не позволю. А теперь уходите!

Хелена сделала вид, что снова погрузилась в чтение, и вдруг вспомнила, что ключи от сейфа находятся в сумочке, которую легко заметить под кипой бумаг. Пользуясь тем, что грабители были заняты опустошением ящиков комода, она быстро вытащила ключи и спрятала в декольте. Минутой позже один из бандитов заметил сумочку и вытряхнул ее содержимое на кровать… Губная помада, несколько двадцатидолларовых купюр, разные документы и серьги с большими бриллиантами. Ей удалось накрыть серьги бумажной салфеткой, пока вор рассматривал купюры. Два его товарища в это время тщетно пытались вскрыть дверцу ее «сокровищницы». К их досаде, дубовая дверца не поддавалась, замки были очень крепкие. А княгиня упрямо отказывалась отдать ключи.

В этом месте Нэнси Голдберг нервно вздохнула.

– Вообразите только, если бы я тогда вошла! Какая это иногда удача – опоздать!

– Удача всегда вас просто преследует, – отрезала Мадам и продолжила свой рассказ.

Было уже почти девять часов, и бандиты забеспокоились. Скоро, так или иначе, в комнату кто-нибудь войдет. Мадам сказала, что в тот момент – ключи были в сохранности, серьги внимания грабителей не привлекали – она чувствовала себя совершенно спокойно и даже немного «нахально». Один из мужчин неожиданно бросился к ней, сорвал с нее одеяло и заставил подняться на ноги. Потом он привязал ее к пресловутому стулу, сделав веревки из разорванной шелковой простыни. Тогда она начала кричать, а Альбер, который к тому времени тоже освободился от пут, стал звать на помощь. Дело принимало плохой оборот, и троица поспешила ретироваться с добычей, состоявшей всего из нескольких банковских билетов, которые они нашли в сумочке.

Наступила тишина. Потом все заговорили одновременно, стараясь объяснить этот случай.

– Они могли бы взять рисунок Пикассо или гуашь Брака, которые висят над камином, – сказал Патрик.

– Безусловно! Но, возможно, они не обладают вашим тонким вкусом и не очень увлечены искусством, – ответила Хелена.

Нэнси Голдберг продолжала нагнетать страсти:

– Они могли бы забрать несколько золотых шкатулок и драгоценности на полках!

– Точно, но зрение у них не такое острое, как у вас…

– Они могли бы взять соболей в шкафу в гардеробной, – подала голос невестка Мадам.

– Ах вот как… Вас интересуют мои меха?[157]

Она ответила на все вопросы, а потом стала размышлять, кто же были эти воры, и быстро пришла к выводу, что они знали ее и что, возможно, были сотрудниками компании! Наконец, пришла Анна Уолш, новый директор по связям с общественностью, и сказала, что все крупные телеканалы ждут интервью с ней.

Мадам, не теряя времени, стала готовиться к появлению на экране. Она тщательно сделала макияж и довольно долго перебирала украшения – выбор пал на жемчуг, который хранился в единственном шкафу, который грабители не стали вскрывать. Потом она дала распоряжение Патрику заказать машину, «такую огромную, черную и блестящую, в которой час стоит не меньше пятидесяти долларов».

По словам Патрика, она предстала перед телекамерами почти неестественно спокойной. Она шла, слегка покачиваясь, как языческая богиня, всем демонстрируя драгоценности, которые грабителям не удалось у нее похитить. На алой бархатной шапочке сверкала барочная жемчужная брошь, переливаясь в лучах весеннего солнца. Ожерелье из крупных жемчужин почти не позволяло ей поворачивать голову, и весь ее пурпурный костюм тоже был украшен жемчугом.

Журналистам, забросавшим ее вопросами, она отвечала:

– Меня ограбили, это может со всяким случиться. Забрали сотню долларов, но я выиграю их сегодня вечером в бридж.

Потом она села в большой черный лимузин, помахав толпе рукой, как королева Англии из кареты, и отбыла, как бы по плану, на завод на Лонг-Айленде.