Книга Русский Лондон - Сергей Романюк

Первым после неудачного посольства Литвинова в Великобритании появился Л. Б. Красин. Его появление было непосредственным последствием того, что одним из первых западных государств советскую Россию признало одно из самых консервативных государств – Великобритания.

Это признание было не полностью официальным – на уровне послов: основными тут были торговые интересы, и английское лейбористское правительство послало в Москву торгового представителя и приняло московского. Эта политика прагматизма – «выгода прежде всего» – встретила у многих в Великобритании, в особенности членов консервативной партии, холодный прием: как писал английский журналист Джордж Дьюар, сама идея сближения с Советами была «унизительной». Он считал, что Великобритания должна «позаботиться о защите своей национальной чести», не опираясь только на торговые или финансовые выгоды. Многие ставили во главу угла моральные принципы, обвиняя лейбористов в том, что они «поспешно и бесстыдно вступают в сделки с большевиками, не обращая внимания ни на их преступления, ни на их заговоры, только чтобы не терять денег».

Итак, в Великобританию прибыл Л. Б. Красин. Его назначили народным комиссаром внешней торговли (которой-то и не было тогда) и послали в Англию.

Красин – террорист, бизнесмен, революционер, дипломат – одна из самых умных и зловещих фигур большевизма. Ровесник Ленина, он окончил Харьковский технологический институт и в то же время активно участвовал в революционном движении. Он успешно работал в промышленности, одновременно занимаясь подпольной деятельностью. Элегантный, образованный, прекрасно одетый, он разительно отличался от своих товарищей-«революционеров». Как писал его друг Г. А. Соломон, «даже своей внешностью Красин не был похож на общую массу коммунистических помощников Ленина. Его одежда отличалась прекрасным вкусом. Его галстук соответствовал костюму и рубашке своим цветом, и даже галстучная булавка была застегнута по особому, как это делает хорошо одетый человек»[232].

Красин был техническим мозгом партии большевиков, руководителем боевого центра, подготовлявшего вооруженное восстание. Он конструировал бомбы, закупал вооружение за границей или же похищал его с воинских складов (однажды его подчиненные умудрились даже украсть пушку в одном из гвардейских полков в Петербурге). Химическая лаборатория под его руководством разрабатывала запалы и начинку для бомб, материалы для которой крали с фабрик. Красин не брезговал и так называемыми «эксами» (экспроприациями), то есть попросту грабежами, а также и подделкой денежных знаков.

Он же снабжал партию деньгами, которые он выманивал из сочувствующих. Как писал в своих воспоминаниях меньшевик Валентинов (Н. В. Вольский), «большевики оказались великими мастерами извлекать, с помощью сочувствующих им литераторов, артистов, инженеров, адвокатов – деньги из буржуазных карманов во всех городах Российской империи. Большим ходоком по этой части был член большевистского Центрального комитета инженер Л. Б. Красин, и еще более замечательным ловцом купеческих и банковских бабочек, летевших на большевистский огонь…»[233]. Есть серьезные подозрения в том, что именно Красин устранил Савву Морозова: после того как он «выдоил» его, уже не нужного ему…

Красин разошелся с Лениным, когда тот бездоказательно обвинил Красина в растрате партийных денег. Красин вплотную занялся карьерой, будучи талантливым инженером и организатором, поступил на фирму «Сименс-Шуккерт» и стал видным ее сотрудником. В 1913 г. Красин был переведен заведующим отделением фирмы в Петербурге.

Он весьма критически относился к тактике большевиков. Как писал Троцкий в его некрологе, «Октябрьский переворот он встретил с враждебным недоумением, как авантюру, заранее обреченную на провал. Он не верил в способность партии справиться с разрухой. К методам коммунизма относился и позже с ироническим недоверием, называя их "универсальным запором"»[234]. Неудивительно, что Красин довольно осторожно относился к дальним перспективам своей жизни в советской России – он переправил свою семью за границу и признавался в одном из писем жене, посланных с оказией: «Пока вы отсиживаетесь в Скандинавии – у нас наибольшие шансы выйти благоприятно из этой передряги (он имел в виду советскую Россию. – Авт.), вырастить девочек и, может быть, сравнительно спокойно доживать дни».

Удивительно, но, казалось бы, порвав с Лениным и большевиками, никак не участвуя в подготовке вооруженного переворота, он с победой большевиков в 1917 г. тут же получил приглашение Ленина и Троцкого принять участие в Брестских мирных переговорах, и сразу же вошел в правительство, занимая там ключевые посты: в 1918 г. стал наркомом промышленности и торговли и председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии. Красин был одним из организаторов продотрядов, насильно изымавших продовольствие у крестьян, которые подвергались жестоким карательным акциям. В 1919 г. он – нарком путей сообщения, в 1920 г. – внешней торговли.

Красина направили в Великобританию в составе некоей «кооперативной» делегации, якобы не имеющей никаких прямых связей, подчиняющейся правительству. Но ослиные уши вылезали из-под маски, и англичане сразу же начали настаивать на прекращении агрессивной политики советской России – тогда большевики напали на Польшу, надеясь на помощь рабочих и на легкую победу, – а также возврата долгов.

Переговоры начались 31 мая 1920 г. в резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, 10. С советской стороны прибыли Л. Б. Красин и В. П. Ногин вместе с «группой экспертов» во главе с главным «экспертом» Н. К. Клышко, агентом ОГПУ. На первой встрече произошел такой любопытный инцидент: Красин, глава делегации, здоровался за руку с каждым членом английской делегации. Наконец очередь дошла до министра иностранных дел лорда Джорджа Керзона, противника каких-либо переговоров с большевиками. Как министр он должен был вести переговоры, но отказался, предоставив их премьер-министру Ллойд-Джорджу и министру торговли. Красин протянул ему руку, но Керзон как стоял перед камином, так и остался стоять, не сдвинувшись с места, и только премьер-министр убедил его поздороваться с Красиным.

Переговоры шли очень трудно, так как большевики занимались больше пропагандой, чем деловым обсуждением. Ллойд-Джордж вручил Красину памятную записку, в которой выдвигались несколько основных условий продолжения переговоров – в частности отказ РСФСР от революционной пропаганды и иных враждебных действий против Великобритании, а также принципиальное согласие вернуть долги иностранным подданным. Записка обсуждалась в Москве, и Ленин настоял на принятии этих условий, которые, конечно, на деле и не собирался выполнять. Недаром в белой прессе ходил такой каламбур: «Долг платежом красен, но Красин платить не согласен».

Дальнейшие переговоры вел Л. Б. Каменев, который больше разглагольствовал «в самом широком агитационном духе», рассказывая «широко и публично всю историю интервенции», а заодно и «все вопросы восточной политики от Турции и Китая». Такая революционная риторика поддерживалась наступлением на Польшу советских войск, но вскоре поляки дали достойный отпор агрессорам, и Каменев приутих. Его все-таки вызвали к премьер-министру и предложили убираться восвояси: революционера уличили в спекуляции бриллиантами и субсидировании левой газеты «Дейли Геральд». Черчилль прямо заявил: «Пока не трогают хоть одного из этого гадючьего гнезда, все они будут плодиться дальше»[235].