Книга Мистерия - Вероника Мелан

– А на рынках цветы живые?

– Конечно, живые. Есть, правда, и срезанные.

– А срезанные зачем продавать? Они же мертвые?

– Ну, – шагающий рядом Стив на секунду растерялся, – ими украшают помещения на праздники или же просто расставляют по дому, чтобы радовали глаз.

– Но живые цветут дольше. Они дышат, растут.

– Да, я согласен. Но у нас цветов такое количество, что люди сочли возможным баловать себя покупкой срезанных цветов, сложенных в букеты. И менять их, когда вздумается. Это недорого.

«Недорого, но расточительно по отношению к живым организмам», – подумала Тайра, однако вслух спорить не решилась – не ей осуждать или поощрять чужие законы – так уж сложился тот мир. Если уж там и правда трава растет ковром почти на всех улицах – на выделенных ее участках, как пояснил ее спутник, а разноцветные цветы высаживают в специальных горшочках, и они – ей не верилось! – никому не принадлежат, – то почему бы некоторые из них не срезать? Такие рассуждения показались ей логичными, но все же чуждыми.

– И можно купить домой любые-любые? Даже редкие сорта?

– Любые, даже редкие. Можно даже построить в саду оранжерею…

– Что это?

– Домик для цветов, в котором тепло – там поддерживается специальный микроклимат, чтобы росли даже самые привередливые сорта.

– Ух ты!

Про «оранжерею» она тут же сделала мысленную заметку – такую она очень хочет, конечно, если когда-нибудь будет возможность, – и принялась вновь тормошить воображение, рисуя в нем сплетенные Стивом словесные картины, в которых причудливо смешивались одетые в «блузки» женщины, названия незнакомых профессий, описания мест, разговаривающие по «мобильнику» одетые в «костюмы» мужчины. Незнакомые слова блестели для Тайры, словно драгоценный перламутровый жемчуг, брошенный на дно огромного выстроенного в центре Оасуса бассейна – нет, его она тоже не видела, но иногда любила представлять. Жемчуг считался в Рууре самым дорогим камнем, и везли его в малых количествах и только под заказ. Как же, ведь этот камень рос в море – подумать только! – в море!

…Фонтаны, огромные деревья, лояльные к женщинам законы – все так, как рассказывал Ким. Значит, такие миры действительно существуют.

Ее, как ни странно, не испугало отсутствие течения времени и рождаемости – Стив пояснил, что люди попадают в мир Уровней не для того, чтобы остаться в нем навсегда – совсем-совсем, – а чтобы получить новый уникальный и разнообразный опыт, а после, пусть даже через много лет или веков, вернуться на свою прежнюю землю, чтобы продолжить привычную некогда жизнь.

Тайру такая конструкция заинтересовала и почему-то понравилась.

– А жить там можно долго, и никто не выгонит?

– Нет. Только если умрешь, ну, например, от несчастного случая, тогда тебя «выкинет» в старый мир.

– Ты в нем переродишься?

– Нет. Как ни странно, ты в нем «очнешься» за несколько часов до того, как ушел в мир Уровней.

– Как интересно… То есть не маленьким, а снова большим? Могучий у вас должен быть Правитель-колдун, если сумел выстроить Вселенские временные законы по своему разумению.

Почему в этом месте Стив усмехнулся, Тайра так и не поняла, но вдруг задумалась о другом – о его внешности, причем задумалась в который уже раз. Ей нравилось, что его волосы немного, совсем чуть-чуть, отливали медью, что щетина на подбородке росла не черная и вьющаяся, как у руурцев, а рыжеватая и прямая. Темноволосых и темноглазых ей на своем веку хватило, да и опыт по большей части оказался негативным, поэтому она бессознательно недолюбливала брюнетов, считая их дикими, агрессивными, неуравновешенными и эгоистичными. Стоило мальчику на Архане подрасти, как он начинал безнаказанно распускать руки, капризничать, выпрашивать у матери и то, что ему полагалось иметь, и то, чего не полагалось вовсе. И попробуй откажи! Сразу же вступится отец, запрет мать в чулан – хорошо, если не побьет, – и будет морить голодом. Корить за несговорчивость, скверный характер, проклинать род, постоянно грозить плетьми, а ночью выпускать, чтобы залазить сверху. А если будет девочка, то лишь до пяти лет – после заберут. Ну разве не проклятье?

Поэтому Тайра не хотела ни мужа, ни детей. Ни на Архане, ни, наверное, где-то еще. Ей вообще не пристало об этом думать, покуда она все еще здесь, все еще без души, а за пазухой жалкие огрызки оставшегося года жизни.

Но на Стива все же поглядывала – он казался ей не таким. Не агрессивным, уравновешенным, интересным. Постоянно расспрашивал, сложно ли было учиться, правда ли она видит внутренние органы, как много времени тратит на считывание информации? Постоянно упоминал о том, что, владей он подобными методами целительства, его скальпель мог бы заржаветь от безделья.

И ей было интересно. Из ниоткуда выскакивали вдруг мысли о том, о чем раньше не появлялись вовсе – а можно ли научить кого-то тому, о чем знаешь сам? Например, Стива? Ведь лекарь же – ему бы пригодилось. Да ей и без того нравилось с ним общаться. Рассматривать сильный, чуть выдающийся вперед подбородок, его четкие линии, наблюдать за движением широких, но не толстых губ, высматривать изредка вспыхивающие в медовых глазах искорки: то любопытства, то радости, то волнения.

Ее тянуло к желтоглазому лекарю, как тянет к безопасной и неизведанной гавани, к островку спокойствия и в то же время к гребню приключений… Наверное, это было ужасно, но Тайра впервые в жизни задумалась о том, что готова поступиться собственными принципами и самостоятельно приблизиться к мужчине.

Чуть ближе. Ближе.

И, быть может, еще ближе? Совсем чуть-чуть, ведь это не запрещено?

* * *

Он только-только собрался рассказать ей о своих друзьях – его уже не тошнило от постоянных вращений Коридора, да и к темпу ходьбы приноровился, – как Тайра вдруг остановилась и жестом велела сделать ему то же самое.

– Что?

– Там, впереди, тени. Много.

– И что? У меня же щит?

– Он, видимо, слабеет. Сколько показывает твоя… барея?

– Батарея? Тридцать девять процентов – есть еще заряд.

– Его недостаточно.

Тайра принюхивалась, приглядывалась, тревожно, напоминая почуявшую медведя гончую, всматривалась в привычный ему туман.

– Что, что ты там видишь?

– Их много, и они собираются на нашем пути, кажется, чувствуют тебя. Наверное, щит ослаб настолько, что стал пропускать не только тепло, но и Свет, а если так, мы не пройдем.

– Что же делать?

Он снова почувствовал себя цепляющимся за юбку матери мальчишкой – это воспоминание Коридор тоже подсунул ему где-то по пути – и теперь ждал слов Тайры, как приговора. Надо же, а до этого как-то шел сам…

«На смерть».

Он бы не дошел и знал об этом. Его бы сожрали монстры – высосали, как Аарона и Баала, – и бросили бы тушку гнить на сухом песке, если бы от нее вообще что-то осталось. А Тайра все это время вела его безопасным путем, и он привык, расслабился, вдруг перестал помнить, что находится почти что в аду и даже перестал бояться.