Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс

Весь следующий месяц он пытался не думать ни о чем, кроме работы, все больше погружаясь в уныние и безысходность, а потом… встретил Дороти Колмор.

Как и год назад, это случилось летним вечером, когда он в одиночестве ехал домой. Только на этот раз Дороти шла пешком. Заметив россыпь светло-пепельных кудрей и крупный алый рот, Гарольд вздрогнул и резко затормозил.

– Почему вы остановились? – заговорила мисс Колмор с неожиданной настойчивостью, смутившей Маггана.

– Почему вы идете пешком? – задал он вместо ответа встречный вопрос.

– После той аварии я больше не садилась за руль. Боюсь.

– Самое время начать сначала! – сердито сказал Гарольд. – Живо в машину. – Он чувствовал себя вправе прикрикнуть на эту женщину. – А теперь вы отвезете меня к береговой полосе. Потом повернете и поедете вдоль берега. И постарайтесь не угодить в реку. Без разговоров. Пошевеливайтесь.

Она медленно направила машину к береговой полосе, дала задний ход, развернулась и поехала вдоль берега, держась на расстоянии двух футов от кромки воды.

Проехав с десяток ярдов, Дороти остановилась, уронила голову на руль и разрыдалась.

– Не сдерживайтесь, поплачьте, – не стал утешать ее Магган. – Слезы – добрый знак. Вот вы и не бойтесь больше.

Девушка выпрямилась и повернулась к нему.

– Спасибо вам, Гарольд Магган! – Она посмотрела ему в глаза. Черные потеки туши на мокрых щеках придавали ее лицу выражение суровой непреклонности. – Мне тридцать один год, и вот уже девять лет я бездумно прожигаю свою жизнь. Вы первый… настоящий мужчина… которого я встретила.

Магган не имел ни малейшего опыта в беседах подобного рода. Что-то в словах Дороти (он и сам не знал, что именно) глубоко его взволновало. Он был твердо уверен в одном: не красота девушки заставила его наклониться и сжать ладонями ее лицо.

А она повторила:

– Спасибо вам, Гарольд Магган! Не говорите мне, но скажите своей жене, почему вы поцеловали меня… и вас не будет мучить раскаяние.

Глава 3

Он не испытывал раскаяния, поцеловав Дороти, поскольку в известном смысле не целовал ее вовсе. То есть поцеловал, но не так, как мужчина целует девушку в машине. Тот поцелуй был лишь жестом, знаком благодарности, ибо Дороти открыла ему правду о нем самом.

– Единственное, что мне нужно, – это смена обстановки, – сказал он Мюриель неделю спустя. – Чем проще, тем лучше. До женитьбы я часто останавливался в гостинице «Лебедь» в Уитборне. Это всего в пятнадцати милях вверх по реке. Буду ездить в контору как обычно, а вечерами сидеть с удочкой.

– Ты ведь не поедешь туда один, Гарольд? Я не стану мешать тебе рыбачить.

– Нет, я хочу побыть в одиночестве, Мюриель. В этом весь смысл.

– Думаю, я поняла, дорогой, – проворковала жена мягким голосом, каким обычно увещевала больного. – Ты тревожишься… о нас с тобой. Но тебе не о чем волноваться. Все наладится. Вначале авария, а потом затянувшаяся болезнь… все это слишком тебя изнурило.

– Ничего подобного! – взорвался Магган. – Я не развалина и не дохляк, которому самое место на больничной койке. Я мужчина.

– Прекрасно, Гарольд. Когда ты думаешь отправиться в Уитборн? Я позвоню туда и закажу тебе номер…

– Спасибо, не нужно! Там хорошо меня знают. Я поеду завтра… и сам уложу вещи, которые хочу взять с собой.

«Лебедь», скромная гостиница на двенадцать комнат, стояла у тихой излучины Темзы. Владелец радостно приветствовал гостя, совсем как в былые времена, когда тот приезжал сюда холостяком. Будто и не было у него жены и не провел он в браке последние пять с половиной лет. После ужина Магган блаженствовал, сидя в ялике с удочкой недалеко от берега, счастливый, как мальчишка, сбежавший с уроков. Будь здесь Мюриель, со смехом вспомнил он, она сказала бы, что становится прохладно, и пробыл на реке до самой темноты.

К завтраку Гарольд вышел в превосходном настроении. Никаких гренков и тому подобной ерунды! Он взял меню, собираясь выбрать что-нибудь особенное, и тут заметил рядом с чашкой маленький желтый пузырек с таблетками. Витамины. Должно быть, официант спутал его с каким-то другим беднягой, которого жена пичкает пилюлями.

Владелец гостиницы сам подал ему завтрак.

– Думаю, это следует передать кому-то из ваших постояльцев, – обратился к нему Гарольд, указывая на пузырек.

– Нет, сэр, все верно. Сегодня утром доставили посылку от миссис Магган и записку с просьбой поставить пузырек вам на столик. В комнате вас ждет укрепляющий эликсир. Я не знал, что вы перенесли серьезную болезнь, мистер Магган. Мне так жаль. Мы сделаем все возможное, чтобы окружить вас вниманием и заботой.

Магган поправил воротничок, который вдруг стал ему тесен, будто шелковый шарф захлестнул тугой петлей шею и начал душить. Проклятый шарф! Пытаешься его ослабить, но он лишь сильнее затягивается на горле. Наверное, это какая-то странная особенность шелкового плетения.

Магган решил после завтрака предупредить хозяина гостиницы, что съезжает. Нет, это было бы малодушно, признал он, немного подумав. Вдобавок ни один разумный человек не станет принимать решение в порыве гнева. Да и куда ему идти? «Бесследно исчезнуть» он не мог: Мюриель нашла бы его, обратившись в контору. Куда бы он ни пошел, она отправилась бы следом, чтобы рассказать всем и каждому, что он вовсе не мужчина, а жалкий инвалид. О, если бы он только мог не думать о вязаном шелковом шарфе!

Но нет – шарф никак не шел у него из головы: неожиданно возникал из ниоткуда днем в конторе, когда у Маггана случалась свободная минутка, и маячил перед глазами вечером, отравляя все удовольствие от рыбалки. Гарольд нарочно оставил проклятый шарф дома. Можно было бы вернуться и сжечь его, но он счел это ребячеством, ведь шарф не более чем символ. И тут Магган вдруг с ужасом понял: шарф символизирует желание задушить жену, пока она не задушила в нем мужчину.

Несколько дней он пытался справиться с этими мыслями, не оставлявшими его ни на минуту, потом решил, что пора принимать меры. Управляющий банком сообщил, что капитал его немного возрос, так что вполне можно позволить себе потратить немного больше тридцати двух тысяч. Что Гарольд и сделал.

Неделю спустя, пригласив Мюриель на обед в Сити, он заверил жену, не подозревая, что выглядит осунувшимся и изможденным:

– «Курс лечения» холостяцкой жизнью начал приносить свои плоды. Теперь мне стало намного лучше.

С этими словами он достал из кармана футляр с великолепным бриллиантовым браслетом.

– О, Гарольд, какая красота! Неужели это мне?

В ее голосе он услышал легкую нотку укоризны – так огорчилась бы мать, получив откровенно неуместный подарок от сына-школьника. Магган забыл, что Мюриель всегда была равнодушна к драгоценностям. Затем прозвучала расхожая фраза, какую обычно используют женщины, только Мюриель говорила серьезно, без тени кокетства: