Книга Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер

Я ответил, что да. Кит кивнул и устремил на меня прямой спокойный взгляд, от которого мне начало становиться не по себе.

– Тогда нам следует поскорее вернуть вас ей в целости и сохранности, – заявляет он. – Она, должно быть, так страдает из-за разлуки!

Я лично не очень был в этом уверен, но обрадовался, когда на первой неделе мая – в день моего двадцать восьмого дня рождения, если быть точным, – мы отправились из Райадо дальше на север. Мы – это Карсон, охотник по фамилии Гудвин, я и несколько мексиканских аррьерос. Заботам последних было поручено стадо мулов, которых мои компаньоны намеревались продать в форте Ларами караванам иммигрантов. Из Ларами Гудвин собирался поехать в Калифорнию, так что надежная защита на пути к побережью была мне обеспечена.

Дорога на север заняла большую часть месяца, поскольку до Ларами было добрых пять сотен миль, даже по тропе, по которой вел нас Карсон, а она была прямой, как полет ворона: через Сангре-де-Кристо у пика Пайка и Сауз-Парк, по равнинам до форта Сент-Врен, потом через Черные Холмы Вайоминга до Ларами на реке Норт-Платт. Это была одна из лучших поездок в моей жизни, поскольку пейзажи тут были выше всяких похвал. Я вспоминаю о той удивительной твердыне, которая называется Орлиное Гнездо. Она похожа на гигантский котел на макушке мира, воздух там так чист и прозрачен, что его буквально пьешь. Помню те могучие вековые леса, снежные шапки вершин Скалистых гор далеко на западе, прерию, устланную ковром из цветов насколько хватает взора, серебристые водопады в дебрях. Да, это была дикая и удивительная страна, нетронутая цивилизацией, исполненная величавой тишины и покоя, которые, казалось, будут царить там вечно.

И что лучше всего, поездка была безопасной. Не из-за отсутствия индейских племен или диких животных, а из-за невысокого, крепко сбитого человека в потертой замшевой куртке с бахромой и меховой шапке, едущего впереди каравана. Он выглядел беззаботным, но на деле узнавал каждый куст, дерево или гору, принюхивался к ветру, подмечал любой след или знак. С наступлением ночи Кит скрывался из виду, рыскал вокруг лагеря, потом возвращался и, спокойно кивнув, заворачивался в свое одеяло. Мне подумалось, что в этой стране я предпочел бы иметь в качестве охраны одного Кита Карсона, нежели целую Лейб-гвардейскую бригаду. Ему было известно тут все, и даже во сне он был в большей степени начеку, чем мы с вами бодрствуя. Помню, как, сидя однажды вечером у костра, он вскинул голову и заявил, что завтра мы увидим бизона. Так и вышло. В другой раз, проезжая по лесной тропе, Карсон заметил, что где-то перед нами Калеб. И точно – через милю перед нами предстал великан-гризли, ломящийся через кусты. Как ему удавалось все это узнать, он и сам, похоже, не знал, но этот парень мог в точности предсказать погоду на два дня вперед и прямо-таки чуял присутствие человеческого существа в радиусе пятидесяти ярдов.[172]

Вам, наверное, любопытно, не научился ли я за месяц, проведенный с этим великим скаутом, разным следопытским штучкам. С уверенностью заявляю: к моменту прибытия в форт Ларами я, заметив сломанную ветку, мог сделать вывод, что на нее наступила чья-то нога, а при виде кучи навоза на лоне прерии безошибочно определял – недавно здесь пасся бизон. На этом мои достижения в чтении следов исчерпывались, зато в разговорах с Карсоном и нашим проводником из санс-арков я научился почти свободно болтать на языке сиу. Надо сказать, мало какой из усвоенных мной языков сослужил мне службу большую, потому как он служит своего рода лингва-франка для всей территории от Мексики до Канады и от Миссури до Водораздела и сам по себе настолько красив, что я продолжил учить его, даже вернувшись в Англию.

Еще мне кажется, что Карсон, сам того не замечая, сообщил мне массу сведений о Западе. Познания его были глубоки, хотя одновременно он был крайне невежественным в том, что касается внешнего мира: ему было невдомек, где находится Япония, кто такой пророк Мухаммед или что представляет собой геометрия. С другой стороны, Кит ошарашил меня, прочитав наизусть целую поэму какого-то шотландского пессимиста, причем часть строф была на чистой латыни.[173] Он выучил ее в детстве. Полагаю, что он, как Шерлок Холмс, знал только то, что ему необходимо было для дела. Он буквально вывернул меня наизнанку, расспрашивая про Мангас Колорадо и мимбреньо, ибо хотя и без того немало знал об апачах, старался добавить к имеющемуся багажу любую мелочь, пусть даже самую пустяковую. Кит даже поинтересовался моим мнением по поводу употребления племенем мескаля или возможным значением масок во время свадебной церемонии. Мне трижды или четырежды пришлось повторить разговор с Мангасом, который был изложен в этих мемуарах выше, и всякий раз Карсон улыбался и согласно кивал.