Книга Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

– Ну, это он шутил, – также смеясь, возразил Лоуренс. – Ты продолжаешь читать Шелли? – Лукавая усмешка притаилась в уголках его рта.

– Да, сэр, – ответила она и уже серьезно спросила: – Сэр, а ведь Шелли не был плохим человеком, правда?

– Шелли – плохим? Конечно, нет. А почему ты спросила?

– Ну… когда я читала его стихи, вся прислуга так на меня смотрела. А потом они сказали, что эти стихи… – Бидди запнулась и, не желая говорить «грязные», произнесла: – Не совсем хорошие.

– А что ты сама думаешь о его стихах?

– Я… мне кажется, они очень красивые. Есть стихи, которые я отношу к разным вещам, вот, например, к воде. – Бидди показала рукой на водопад.

– Что это за стихи?

– Это всего несколько строк, сэр.

– Прочитай их.

– И если я это сделаю, они прозвучат глупо. Когда читаешь их вслух, то чувствуешь их по-другому.

– Позволь мне самому судить, читай. Бидди облизнула пересохшие губы и начала:

Моей души ладья зачарованнаяЛебедем уснувшим скользит по волн серебруПенья твоею чарующего,А кормчий души моей:Ангел – душа твоя.

С последним словом она склонила голову. Некоторое время оба молчали.

Ты замечательно их прочитала, – искренне восхитился Лоуренс. – Никогда не бойся читать вслух… Ты что-нибудь знаешь о Шелли?

– Не так уж много, сэр. – Она подняла на него глаза.

– Он умер не так давно: семнадцать лет назад. И было ему всего тридцать.

Хозяин говорил Бидди то же самое, но она сделала вид, что слышит об этом впервые, и с сожалением проговорила:

– Как жаль беднягу.

– Нет, Бидди, он не бедняга, а чистая душа. Ты знаешь, откуда эти строки?

– Да, сэр, но я никак не могу вспомнить это имя.

– Прометей. У меня тоже язык с трудом поворачивается, когда я его произношу.

– Вам нравятся стихи, сэр?

– Некоторые – да.

Они снова помолчали глядя в глаза друг другу, и Лоуренс неожиданно спросил:

– Как ты представляешь свою будущую жизнь, Бидди?

– Не знаю, сэр.

– Тебе хотелось бы замуж, иметь детей?

– Да, сэр, полагаю, что так. – Она опустила глаза. – Но… есть здесь одна трудность… – Она замолчала, подняла голову, посмотрела на солнце и стала медленно подниматься. – Мне надо идти, сэр, иначе я могу опоздать.

– Да, да, понимаю. – Он посмотрел на нее, но остался сидеть. – Я должен извиниться, что нарушил твое уединение.

– О, что вы, сэр. – Бидди смотрела на него без улыбки. – Я никогда не забуду эти минуты.

Он внимательно взглянул на девушку, по-прежнему не торопясь подняться.

– Я тоже, Бидди. Я тоже буду помнить о них.

– До свидания, сэр.

– До свидания, Бидди.

Девушка прошла по траве и вышла на тропу. Лоуренс провожал ее взглядом, и она чувствовала это. И только скрывшись из поля его зрения, смогла перевести дыхание. Бидди закрыла глаза, чувствуя: этот человек – единственный, кто был ей нужен. А это означало, что ее ждет судьба мисс Хобсон, старой девы, и на другое будущее ей надеяться нечего.

Глава 8

В первую неделю декабря, на следующий день после ее дня рождения, Бидди невольно услышала разговор, повлиявший на ее дальнейшую судьбу. Она узнала истинную причину, заставившую мать отказать Толу. И открывшаяся правда породила в ней обиду и возмущение.

Все началось с того, что мадам простудилась. Раньше, когда доктор Притчард время от времени заезжал проведать старую даму, его встречала и провожала мисс Хобсон. Но так уж случилось, что в то утро Джесси Хобсон обсуждала какие-то дела с экономкой, и доктора встречала Бидди. Он сразу же узнал ее.

– А, вот ты теперь где, девочка, – удивился доктор. – Да, доктор, – просто ответила Бидди.

Она проделала все так, как учила ее мисс Хобсон: принесла таз с теплой водой и чистые полотенца, затем вышла в соседнюю комнату, служившую кладовой. И оттуда услышала вот такой разговор:

– Вижу, мадам, у вас на побегушках эта девочка, Милликан, – начал доктор.

Последовавший ответ Дианы Галлмингтон заставил Бидди на мгновение закрыть глаза.

– Какие там «побегушки». Не те сейчас слуги. Вот в мои молодые годы они старались на совесть и бегали, не жалея ног. Но времена меняются. Сейчас они не только боятся переусердствовать, но еще позволяют себе разговаривать, когда их не спрашивают.

– Этого следовало ожидать, если вы нанимаете богатую наследницу. А теперь позвольте мне прослушать вашу грудь.

– Что вы сказали?

– Я сказал: позвольте мне прослушать вашу грудь.

– Нет, не это, а о богатой наследнице. Что вы имели в виду?

– Это преувеличение, но только отчасти. Теперь сделайте глубокий вдох.

– Не буду я ни вдыхать, ни выдыхать. Выкладывайте все, что знаете. Что вы такое говорили о богатой наследнице и преувеличении.

– Ну хорошо, слушайте. Всем известно, что Миллер оставил дом своей экономке, или любовнице, точно не знаю. Но при одном условии: если она снова выйдет замуж, то ей придется уйти из дома, и тогда имение целиком и полностью переходит к этой девочке. В любом случае, и после смерти матери, наследницей становится она, а не ее старший брат.

– Все это правда?

– Еще бы. Я присутствовал при чтении завещания.

При этих словах Бидди прислонилась к полке с бельем и замерла, открыв рот, с круглыми от удивления глазами. Мать никогда ей об этом не говорила, даже словом не обмолвилась. Вот, оказывается, почему она не вышла за Тола: тогда бы дом перешел к ней, Бидди. А она всегда считала, что после смерти матери дом по праву достанется Дэйви. Ведь старший сын в семье всегда получал все. Какой же коварной, да, именно коварной оказалась ее мать. Она предпочла остаться в доме, отказав Толу, только бы дом не отошел Бидди. Но как бы она смогла одна управляться с домом и содержать его? Но не в этом дело. Мать скрыла от нее, что дом так или иначе достанется ей. И конечно, мать не могла предположить, что доктор проболтается.

– Служанка! – услышала Бидди и, вздрогнув от грозного окрика, заторопилась в спальню.

Старая дама пристально на нее посмотрела и распорядилась:

– Проводи доктора.

Бидди и доктор молча дошли до двойных дверей. И когда девушка открыла перед ним тяжелую створку, он даже не поблагодарил ее.

– Эй, служанка! – снова окликнула хозяйка, едва Бидди переступила порог ее спальни.

– Да, мадам. – Она остановилась в ногах кровати.