Книга Вестники Судного дня - Брюс Федоров

«Эта ночь прояснит многое. Вечерять все будут вместе, а вот кто к утру останется – это ещё вопрос. Ну, может быть, Глеб, скорее всего Борис, наверное, Ефим, а вот пехотинцы могут уйти. Это не их забота, тащить за собой орудие. Они и так почти демонстративно держатся особняком. Похоже, между собой уже столковались. Скажут: три дня мы с вами корячились, толкали вашу пушку, а теперь увольте. Дальше сами пойдём. Зачем нам подставляться с такой наглядной мишенью? Дураков нет. А скорее всего вообще ничего не скажут, а уйдут ночью перед рассветом, когда все заснут и некому будет остановить их. Тогда будет совсем несладко. Вчетвером с двумя парами уставших лошадей с этой махиной не управиться. Придётся искать подмогу. Да где её сыщешь? Немец здесь косой прошёл. Разбежался народ».

Наступивший день действительно принёс нерадостные известия, правда не такие, что ожидал сержант Яков Жигальцов. Гаубица была на месте, лошади тоже, расчёт в полном составе уже на ногах, как будто и спать не ложился, и даже приблудившиеся красноармейцы никуда не делись. Более того, их оказалось значительно больше, чем было.

– Откуда эти взялись? – спросил Яков у пожилого ефрейтора, который был как бы в роли старшего у красноармейцев из разбитых стрелковых частей. – Да ещё так много.

– Товарищ сержант, они вышли к нам из леса, – ответил тот. – Шли, не зная куда. – Ефрейтор помялся и принялся без дела поправлять винтовочный ремень. – Здесь такое дело, Яков. Корпус, к которому мы шли все эти дни, был окружён и разбит полностью даже раньше, чем наша дивизия. Многих взяли в плен, остальные, кто выжил и избежал гибели, разбрелись кто куда, почти все без старших командиров. Эти вот просятся к нам пристать.

«Вот это действительно новость так новость, – тревожно размышлял Жигальцов. – Если это так, а сомневаться в словах вновь прибывших не приходится, они в таком же положении, как и мы, то наши дела хуже, чем я себе представлял. Корпус держал оборону на глубину пятьдесят километров. Если корпуса больше нет, значит, немцы оттеснили наши войска на это расстояние, а может быть, ещё дальше. Тогда выходит, что мы в глубоком тылу немцев».

– Мужики, сюда. Хочу слово сказать, – Яков подошёл к гаубице и положил на ствол руку, будто собирался в чём-то побеседовать с ней. – В общем так. Выполнить задачу и доставить орудие к своим мы не сможем. Теперь это далеко, очень далеко, десятки километров. Остаётся одно. Орудие спрятать, замаскировать и в пешем порядке пробираться на восток. Придёт срок, Василиса нам ещё послужит. Если повезёт, то дойдем до своих, а если нет, то… Да что об этом. Раньше времени говорить, словами блудить. Может, у кого есть другое мнение?

Горячий по обыкновенности южанина Ефим вышел вперёд и быстро заговорил, будто опасаясь, что его долго слушать не будут:

– Никанорыч прав, – он впервые назвал сержанта по отчеству, может быть, оттого, что наконец сбылась его задумка – оставить орудие, как обременительную ношу в сложившихся обстоятельствах. – Гаубицу спрячем здесь. Я здесь по утру в лес до ветру сходил и набрёл на глубокую овражину, чистый провал в земле. В него как раз наша Василиса влезет. До него метров триста – триста пятьдесят будет. Кустарник и тонкие деревья за полдня вырубим и дотащим орудие. Так я полагаю.

– И вот что ещё, товарищ сержант, – немного смущаясь, заговорил совсем молоденький красноармеец с тощей шеей, которая свободно болталась в слишком большом для него отвороте гимнастёрки. – Мы здесь не первый день по лесам и полям скрываемся. Километрах в четырёх имеется небольшой хутор. Дворов двенадцать, не больше. Так вот, там можно, я думаю, раздобыть топоры, пилы и лопаты. У вас, я вижу их почти нет. Да и поесть принесём. Почти сутки ничего не ели. Дозвольте.

– Хорошо, идите, – настрой на действия у собравшихся вокруг него людей вполне устраивал Жигальцова. Главное, нет паники и признаков анархии. – И вот что, принесите какие возможно крепкие верёвки и канаты. Всё, что возьмём для работы у крестьян, мы вернём. Так и скажите им.

Ближе к вечеру необходимая просека была готова. Оставалось лишь подтащить орудие и с помощью канатов спустить его на дно оврага. Дружно, поддерживая друг друга, люди и лошади потащили гаубицу через лес.

– Ну что, мужики, – воодушевленно воскликнул заряжающий Ефим. – Осталось только спустить её вниз и дело с концом.

– Погоди, не спеши, Ефим. У нас ведь должок остался. Нельзя так просто уходить. Заплатить по счетам требуется, – криво усмехнувшись, промолвил Яков Жигальцов и приказал: – Развернуть орудие. Километрах в семи находится селение Дальнее. В нём, по сведениям пехотинцев, расположился немецкий штаб какой-то дивизии и создан склад горючего и боеприпасов. Один снаряд у нас остался. Вот его и пошлём в качестве прощального гостинца. Борис, а теперь наша с тобой задача – правильно навести на этот посёлок Василису. – И оба, склонившись над картой, начали что-то колдовать, постоянно сверяясь с компасом и механизмом наведения.

– А не промахнёмся? – спросил осторожный пожилой ефрейтор-пехотинец. – Там ведь и люди живут.

– Даст Бог, не промахнёмся, – не отрываясь от вычислений, откликнулся Борис.

Минут через пятнадцать грохнул оглушающий выстрел и смертоносный снаряд с визгом начал вкручиваться в чернеющее небо, неся врагам справедливое возмездие.

* * *

Опавшая осенью листва, валежник, который набросали красноармейцы, зимние вьюги, а летом разросшийся орешник надёжно укрыли от чужих глаз красавицу Василису и путь-дорожку к ней. Затаилась она до поры до времени, дожидаясь своего часа, и дождалась. Многие дороги войны прошёл Яков Никанорович Жигальцов, но никогда не забывал ту первую гаубицу, с которой принял первый бой. В августе 1944 года он, уже в ранге командира гаубичного дивизиона, нашёл её и, что-то тихо про себя приговаривая и нашёптывая, долго своими мозолистыми ладонями, задубевшими от бесконечных солдатских тягот, оттирал Василису от накопившихся на её стальном теле грязи и ржавчины.

Уберёг её и дотащил до Берлина, где она на развороченных улицах прямой наводкой расстреливала немецкие «Тигры» и громила, превращая в пыль, бетонные долговременные огневые точки, устроенные отчаявшимися защитниками цитадели фашизма в подвалах и на этажах городских зданий.

И била врагов Василиса то тех пор, пока капитан Советской Армии Яков Жигальцов не сказал:

– Хватит. Дело сделано, – и не закрыл её грозное дуло брезентовым капюшоном.

Ноябрь 2016 года

Об авторе

Белов Владимир Фёдорович, длительное время работал за границей в Европе, Латинской Америке, Африке. Член Академии естественных наук РФ.