Книга Холодный поцелуй смерти - Сьюзан Маклеод

Ребенок еще не родился, еще даже не зачат, а судьба его уже отягощена, и он ее не выбирал!

Принимать такое решение надо ответственно.

И ни в коем случае не коллективно.

Сколько тут ни философствуй, все равно жутко обидно, что я в этой игре должна играть роль племенной кобылы. А еще — что Финн был на все согласен еще до знакомства со мной…

— Прах побери, Финн! — воскликнула я, сжимая кулаки. — Неужели тебя не смутило, что из тебя делают жеребца-производителя?!

— Джен, я же фавн! — Он потерял терпение. — Мы божества плодородия, это наша основная специальность! Мы всегда ухаживаем за теми, кого нам предназначит стадо, таков обычай. Но если бы я этого не захотел — до нашего знакомства или после него, — я всегда мог отказаться. — Лицо его потемнело. — В Лондоне полно фавнов, кроме меня.

Конечно, и мне это было прекрасно известно, как и то, что за мной гонялись дриады, а с утра пораньше ко мне понаведался двуснастный Рику.

— То есть ты хочешь сказать, что я должна сама выбирать? — медленно проговорила я.

— Да.

В таком случае простора для сомнений, пожалуй, не остается…

— Послушай, Джен, я хочу, чтобы ты выбрала меня. — Финн стиснул мои плечи, в глазах блеснула надежда. — Но я же видел, как ты смотришь на Тавиша, так что… — Взгляд у него стал тусклый, пустой. — В общем, решать тебе, но не тяни, а то как бы дриады не решили за тебя.

— Какое там решение, Финн? Это fait accompli.

— Вот именно. Это я и имею в виду. — Его пальцы до боли впились мне в плечи. — Как только ты сделаешь выбор и официально заявишь о нем, вопрос с дриадами отпадет сам собой.

— Нет, ты не понимаешь! Дело не в дриадах, которые за мной гоняются, fait accompli — это все целиком. Родить ребенка — это должно быть мое решение, мое и отца ребенка, а не вердикт, вынесенный целой кучей разного народу, которого я в жизни не видела и который желает, чтобы я выбрала себе донора волшебной спермы из ограниченного круга претендентов. И я, в отличие от тебя, не могу отказаться, мне не позволят, верно?

— Не позволят, — тихо отозвался Финн, и в голосе его прозвучала опустошенность. — Ведь речь идет о том, что мы вымираем.

Я высвободилась из его рук, села, с силой провела ладонями по лицу — меня охватила мерзкая, пугающая слабость. Я не хотела в этом участвовать, не хотела брать на себя такую ответственность. Ну почему нельзя было найти кого-нибудь другого? Почему все свалилось именно на меня? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: потому что я подвернулась под руку, вот и все.

— Джен, — с болью произнес Финн и опустился передо мной на корточки, — даже если весь волшебный народ Лондона позволит тебе отказаться от этой миссии, магия не позволит.

— Чего? — удивленно вскинулась я.

— Как ты думаешь, почему она нас постоянно сталкивает, как только что? — Финн снова завладел моими руками, и магия одобрительно загудела. — До сих пор это было… удобно, но все может измениться, ты же знаешь. Магия хочет жить так же, как и большинство из нас, дело не только в том, что она умирает и убивает нас, — если мы угаснем, магия тоже угаснет с нами.

Моя мать угасла.

Мой отец повстречал мою мать во время обряда плодородия, она от него забеременела, а когда я родилась, мать потеряла столько крови, что угасла — а отец ничего не смог сделать. По крайней мере, так мне рассказывали. Когда я была маленькая, то всему верила, но теперь поняла, что никакая сида не согласится по доброй воле родить ребенка от вампира, так что «она от него забеременела» — не более чем эвфемизм для детских ушек. В результате появилась я. Я дочь своего отца, но когда он насиловал мою мать, то был намерен заполучить ценное имущество, и именно это ценное имущество и продал садисту-вампиру.

Подобным историям не место в сказках о счастливых семьях.

И уж точно подобная история не способствует тому, чтобы я захотела сама стать матерью, — тут никакого проклятия не нужно. Но если уж магия решила подтолкнуть меня… Даже если бы лондонский волшебный народ оставил меня в покое, я бы не доверила себе сделать правильный выбор — такая перспектива пугала меня больше всего прочего.

Я опустила глаза и посмотрела на свои ладони в руках Финна.

— А как же ребенок? — еле слышно выдавила я.

— Ребенок — это и есть ребенок, Джен. Его будут любить, холить и лелеять независимо от того, кто станет отцом. Ты сама за этим проследишь. — В его взгляде снова загорелась надежда. — Давай хотя бы обсудим это, хотя бы решим, как нам быть дальше!

Конечно, мне этого хотелось, — но при этом я понимала, что, когда Финн говорит «как нам быть дальше», он на самом деле требует, чтобы я окончательно решила, выберу я его или нет. А я не была готова это решить, потому что на самом деле меня мучил другой, куда более насущный вопрос: что будет, если проклятие перейдет на ребенка? На этот вопрос Финн уж точно не мог ответить, и не только он, но, подозреваю, вообще никто. Даже если не учитывать магию — все кругом почему-то не сомневались, будто ребенок, рожденный от сиды, снимет проклятие, а вот лично я совершенно не была в этом убеждена. Так или иначе, принимать решение здесь и сейчас я не собиралась, в какой бы степени оно ни касалось меня, Финна и прочих.

Я пришла спросить о другом ребенке — о ребенке Хелен — и рассчитывала, что ответ поможет мне найти сиду, которая убила Томаса.

Я забрала у Финна руки и выпрямилась в кресле.

— Когда вы с Хелен вчера ходили к парнишке из цветочной лавки, что там случилось?

— Дьяволовы рога, Джен! Почему ты не хочешь со мной разговаривать?!

— Потому что не готова! — Я положила ладони на колени, сосредоточилась на шершавых прорехах в джинсах, старательно сдерживая все прочие ощущения — страх, обиду, злость и разочарование, и продолжила: — А еще потому, что у нас с тобой есть другие неотложные заботы, например найти сиду, которая уже совершила одно убийство. Что случилось с мальчиком вчера вечером?

— Ладно, — произнес Финн, как будто говорил сам с собой. — Ладно, не готова так не готова, поговорим потом. — Он задумчиво сдвинул брови. — Парнишка из цветочной лавки, да-да. Мы пришли с ним побеседовать, но его не было дома. Его отец сказал, что они с приятелем пошли на какой-то концерт или еще куда-то. Хелен поручила кому-то это проверить.

Зараза. Тупик. Теперь следующий вопрос. Я не отрывала взгляда от ладоней — не хотела видеть, какое у Финна будет лицо.

— Я только что видела поуку, — проговорила я ровным тоном. — Хелен отдала сидам своего ребенка.

Финн резко втянул воздух, потом поднялся и сел в свое кресло за столом.

Я подняла глаза. Лицо его было замкнуто, лишено всякого выражения — красивая маска, и только. Так я и думала. В груди заворочалась тупая боль, а потом меня пронзила внезапная — и кошмарная — мысль: вдруг это был его ребенок?!