Книга Иной путь - Влад Вегашин

Математика и его банду было жаль. Неплохие ребята, исполнительные… были. Ну да ладно, новая банда – это дело наживное. Главное, что опыт уже есть. А пока что можно заняться более срочными делами.

V. IV.

"Действуй, пока живой -

Идет война!"

– Обыск в вашей комнате был произведен согласно внутренним правилам института, – оборвал Витценко возмущенные протесты Вики. – Осмотр вашей комнаты провела инспекционная бригада вашего факультета, получившая анонимную информацию о том, что у вас находится запрещенная к прочтению и хранению книга.

– Я не понимаю, о чем вы говорите! – делать вид, что она тут не при чем и ничего не понимает, становилось все сложнее. Обстановка в кабинете ректора не располагала к ощущению собственной уверенности в своих силах – довольный Витценко за столом, чуть в стороне от него – крайне разозленная, но старательно скрывающая этот факт Галина Викторовна, позади и слева – трое пятикурсников, входящие в состав инспекционной бригады факультета психологии. – Я не знаю, откуда эти люди взяли эту вашу запрещенную книгу, я не понимаю, по какому праву они вломились в мою комнату в мое отсутствие, и с какой стати вы отрываете меня от занятий и обвиняете непонятно в чем!

– Галина Викторовна, не могли бы вы просветить вашу студентку относительно прав и обязанностей инспекционной бригады? – приторно улыбнулся ректор, обращаясь к декану психфака.

Женщина нахмурилась.

– Павел Георгиевич, не превращайте разбирательство в фарс!

– Это не я его превращаю в фарс, а девушка, демонстрирующая либо ослиное упрямство, совершенно неуместное в данной ситуации, либо – такую же фантастическую тупость! – Витценко более не улыбался, его взгляд стал злым и колючим. Вика окончательно поняла, что вляпалась. – И все же я прошу вас выполнить мое распоряжение и дать ответ на вопрос Нестеренко по какому праву в ее отсутствие инспекционная бригада обыскала ее комнату.

Смерив ректора неодобрительным взглядом, Галина Викторовна все же заговорила.

– Вы ведь знаете о том, что институт очень не любит выносить внутренние проблемы на всеобщее обозрение. Для решения мелких неурядиц, конфликтов, спорных ситуаций и для расследования мелких уголовных правонарушений была основана инспекционная бригада, своя на каждом факультете. Ее можно считать чем-то вроде внутренней полиции. Члены ее имеют право даже на обыск чужой комнаты в общежитии и на личный досмотр любого студента факультета в том случае, если для этого есть веские причины.

– Анонимка – это веская причина? – тут же оскорбленно вскинула голову девушка. – Да так любой может все что угодно наговорить на того, кому хочет сделать подлость!

Декан выразительно приподняла бровь, и Вика тут же умолкла.

– К вашему несчастью, анонимное донесение стало всего лишь последней каплей. По институту уже давно ходят слухи, что эта ваша инициативная группа объединена идеей запрещенной книги. И потому, получив сегодня информацию о местонахождении этой самой книги, я счел необходимым дать инспекционной бригаде поручение досмотреть вашу комнату. Результат налицо, – на лице ректора вновь появилась улыбка. Противная такая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. – Вам известно, какое наказание закон предусматривает за хранение и прочтение запрещенных материалов?

– Нет… – девушка опустила взгляд.

– До пяти лет исправительных работ, – довольно проговорил Витценко, не отводя взгляда от ее лица. – Согласно закону института, в данном случае выбор наказания остается на наше усмотрение. Я могу передать вас городскому суду, могу просто исключить из института. Какой вариант для вас предпочтительнее?

Вика промолчала.

– Павел Георгиевич, мне кажется, вы перегибаете палку, – сухо произнесла Галина Викторовна.

– Что вы, что вы! Ничуть! Я всего лишь соблюдаю законы нашего института и нашей страны. Если бы Нестеренко хотя бы раскаивалась в совершенном, можно было бы принять во внимание тяжелое положение ее семьи – если не ошибаюсь, у девушки три младшие сестры, ни малейшего намека на существование отца и больная мать. Но учитывая ее нежелание раскаяться и сотрудничать с нами…

Упоминание о семье выбило почву из-под ног. Еще секунду назад Вика готова была стоять на своем до последнего, и ни в коем случае не отвечать на уже десять раз заданный вопрос, откуда у нее запрещенная книга, а теперь все ее силы уходили на то, чтобы сдержаться и не разреветься прямо здесь.

– Впрочем, я готов пойти вам навстречу, – продолжал Витценко. – Виктория, вы все еще не хотите поведать нам, кто дал вам прочесть сие творение? – он брезгливо кивнул на толстую книгу в синей потрепанной обложке, лежащую на столе.

– Я… я не могу, я обещала…

– Подумайте, что для вас важнее – выполнить обещание, данное человеку, сознательно преступившему закон, человеку, по вине которого вы можете оказаться исключенной из института или даже пойти под суд, или все же продолжать помогать бедной матери и сестрам, получить хорошее образование, устроиться в жизни?

Она сломалась на десятой минуте увещеваний, перемешанных с угрозами.

Удивительно жаркое для начала апреля солнце касалось щеки мягкими лучами, золотилось в прядях продолжающих отрастать волос, которые Стас упорно не хотел стричь, светлыми пятнами зайчиков отражалось от небольшого зеркала, висевшего напротив распахнутого окна, и отчаянно сражалось с гигантским файлом по сравнительной психологии классов, по которому надо было к послезавтра написать эссе.

В окно дышала весна, на ветвях деревьев истерически заливались птицы, ошалевшие от такой роскошной погоды, а датчик температуры воздуха ошалело демонстрировал плюс девятнадцать по Цельсию – и это второго апреля! Больше того, буквально два часа назад, скачивая вышеупомянутый файл из локальной сети института, Ветровский заодно просмотрел новости, в которых среди прочего упоминалось, что фантастическая погода является совершенно естественной. Специалисты "Overtown" разводили руками, утверждая, что сейчас вся их работа сводится исключительно к наблюдению и фиксации данных, а все установки климат-контроля заняты только сбором этих самых данных.

Однако в борьбе солнца с файлом побеждал все же файл, и Стас упорно не желал отрываться от монитора и идти на улицу. На то был целый ряд причин, и необходимость писать эссе стояла в этом ряду в самом конце.

Во-первых, не было никакого настроения радоваться жизни. Нет, юноша уже оправился от потери самого близкого человека, но праздновать весну, которой Вениамин Андреевич уже не увидит, не хотелось. Во-вторых, он был слишком обеспокоен неожиданным исчезновением Гранда – несмотря на постоянную занятость обоих, друзья довольно часто встречались и почти что каждый вечер переписывались в сети. Иногда юный испанец пропадал на пару-тройку недель, когда отец брал его с собой в зарубежные командировки, но он всегда предупреждал! А три дня назад просто не пришел на встречу, не позвонил, не написал, в интерсети после этого не появлялся, а все попытки дозвониться до него по мобилу безжалостно пресекались холодным голосом автоответчика. В-третьих, у Ордена были проблемы.