Книга Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы - Алиса Дорн

— Нет. У него проект по ритуальной магии, который можно сделать только в полнолуние.

Я кивнула. Тогда ясно. В отличие от магии стихийной, где все упиралось в чистую силу, в ритуальной магии имела значение каждая мелочь: время суток, день, фаза луны, местоположение, стороны света… Я начинала понимать, почему Макса больше привлекало стихийное направление: только пролистав сборник расчетных таблиц, я осознала, что — в моем случае теоретически — легче жахнуть огнем по противнику, чем считать, сколько миллилитров крови понадобится для заклинания, если сегодня среда, вчера шел дождь, окна моей комнаты выходят (сегодня; кто знает, куда они будут выходить завтра) на восток, на часах два пятнадцать, и я хочу наслать на врага чуму. Но не тиф, для него требуется взять совсем другие коэффициенты!

— А когда он вернется?

Бекка слегка пожала плечами.

— Когда меня вызвали, сказали, что я буду замещать его до пятницы. Слушай, — она склонила голову вбок, и на миг мне показалось, что в ее глаза вернулась пустота, напугавшая меня в нашу первую встречу, — мне кажется, или мы с тобой знакомы?

Я замерла. Она не помнила нашего столкновения в столовой? Понятно, почему Бекка не помнила про ночь первого сентября — она была без сознания и едва жива, но…

Наверное, в этом не было ничего странного. Сколько времени уже прошло? И потом, кем я была: незнакомкой, задававшей странные вопросы? Но почему-то мне стало страшно.

— Ты могла видеть меня со Свеном, — вспомнила я, пытаясь найти какую-нибудь отговорку, — мы как-то сидели тут, ты мимо проходила…

— Да, — блондинка расслабилась, и пустота отступила, — наверное, так и было.

Выдавив из себя улыбку, я поспешила попрощаться: я не могла связно описать словами, что вызвало у меня такое впечатление, но интуиция подсказывала, что я только что избежала чего-то очень опасного.

На сколько после первой настоящей «встречи» с марой меня хватило? Четверо суток? Кажется, да. Я не была уверена. Время тянулось как резина и заставляло чувствовать себя мухой в янтаре. К концу последнего дня я уже почти не жила. Если днем, возвращаясь от Ребекки с драконами, я была в относительном порядке, то потом просто плыла по течению, на автопилоте выполняя простейшие действия и отвечая, когда ко мне обращались (язык очень смешно не слушался и заплетался даже на самых коротких словах). Мысли текли медленно и неторопливо, постоянно ускользая от меня в тумане, озноб ушел, оставив вместо себя странное чувство онемения. Мешали только звуки: слишком громкие или слишком тихие, то исчезавшие, то достигавшие моих ушей с опозданием.

Сил не было. Когда Оливер, раздраженный моей бестолковостью, прикрикнул на меня и велел отправляться спать, я не стала спорить. Вернувшись в комнату, не раздеваясь, рухнула на кровать и свернулась калачиком поверх пледа. Я уже не боялась снов — слишком устала для страха. Так бывает, когда тонешь — я знала, двоюродные братья решили однажды в детстве подшутить и скинули с мостков, когда я еще не умела плавать. Это только сначала барахтаешься ради редкого глотка воздуха, а небо над твоей головой и озерная вода сменяют друг друга в сумасшедшей круговерти. Но рано или поздно наступает момент, когда сил не остается, и бездонная зелень вызывает не панику, а умиротворение. Для меня такой момент наступил. Мне было все равно, что покажет мара, только бы от меня все отстали и дали возможность пару часов не существовать.

После полуночи я была готова изменить свое мнение. Мара расстаралась в отместку за пропущенные ночи — если бы не София, которую я вновь разбудила криками, я не была уверена, что проснулась бы. Обеспокоенная соседка попыталась меня расспросить, но, резко откинув ее руку, я прошмыгнула в ванную.

— Нам надо поговорить, — постучалась она.

— Нет.

Не о чем было говорить. Оперевшись руками о бортик раковины, я поморщилась. Посмотрела на левую ладонь — четыре красные лунки там, где в нее слишком сильно впивались ногти. София вновь забарабанила в дверь, и я поняла, что вечно прятаться в ванной не смогу. Хорошо, переодеваться не надо было.

— Нет, — повторила я, проходя через комнату и хлопая входной дверью.

Я не знала, куда идти. Дома, когда мне надо было остаться одной, я могла запереться в своей комнате. В ГООУ мне до боли не хватало личного пространства. В комнате была София. У крыльца расположилась группка украдкой куривших студентов — а дальше идти по неосвещенной территории я побоялась. Гостиную облюбовала влюбленная парочка, слишком занятая друг другом, чтобы заметить мое появление. Только кухня не пользовалась особой популярностью, да и кому она была нужна при почти круглосуточно работавшей столовой? Я распахнула окно, выходившее на внутренний двор построенного буквой «П» здания, и с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. Напротив было видно мужское крыло: темные окна там, где спали, и редкие кубики оранжевого света, где еще бодрствовали. Кто-то развалился на кровати с книжкой, кто-то сидел за компьютером, в одной комнате шла игра в карты на пятерых… Все жили нормальной жизнью, и только я не могла отделаться от мучившего меня прошлого. Жаль, что у меня не было сигареты, надо было попросить у ребят внизу. Или чего-нибудь покрепче… В голове промелькнули обрывки одного из снов, и пальцы опять задрожали.

— Второй шкафчик слева, нижняя полка, прямо у задней стенки, — Диз стоял в проеме, опираясь плечом о косяк.

— Что ты здесь делаешь?

Демон не удостоил меня ответом. Чтобы хоть на что-то отвлечься, я проверила указанное место: за десятком бутылок оливкового масла стояла одна из прозрачного стекла, другой формы и заполненная жидкостью иного цвета. Я открыла пробку, и в нос сразу ударил кисло-яблочный запах с примесью ржаного хлеба. Виски. Этикетка была незнакомой. «Конь блед», сообщило мне заклинание-автопереводчик.

«И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть». Я скосила глаза на Диза.

— Личная заначка?

— Не моя, — открестился от нее демон.

И все же виски — это слишком. С сожалением я вернула его на место и достала из холодильника бутылку колы, которую налила в стакан. Из плетеной корзинки на столешнице взяла пакетик с растворимым кофе, надорвала его и высыпала содержимое туда же. Спать я сегодня больше не намеревалась. Пробовала уже, лучше умереть от… как это Диз тогда назвал? Депривации сна.

Демон с явным неодобрением следил за моими манипуляциями.

— Ты себя угробишь, — осуждающе сказал он.

Он был прав. Свою ошибку я поняла после первого же глотка. Вместо заряда бодрости сердце забилось как сумасшедшее, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, тело накрыло волной жара.

— Тебе-то что?

Получилось грубее, чем он заслуживал. Возможно даже, грубее, чем я хотела. Ответа я не расслышала. Ком в горле мешал дышать, меня колотило: от страха, от воспоминаний, от боли, которую заново переживала сегодня ночью. Я всхлипнула. Складываясь пополам, прижалась разгоряченным лбом к коленям и, чтобы унять дрожь, обхватила ребра руками — даже не осознавая, насколько крепко, пока кто-то не начал разжимать мои пальцы, заставляя выпустить толстую шерстяную ткань.