Книга Месть без права на ошибку - Лариса Соболева

– Ну, по шкафам… ящикам… Везде, где плохо лежит.

– Ха-ха-ха! Безграмотный вор, Витек, вор-самоучка, так и сделает. Шмонать станет всюду, рискуя залететь. Для таких держи ценности на самом видном месте. Поставь вазу из керамики на середину стола и положи туда деньги, сверху можешь сунуть облезлые ветки. Сюда же поставь сахарницу с камешками, если таковые имеются. Уверяю, Витек, ни один вор, живущий в этом славном городе, не додумается заглянуть ни в вазу, ни в сахарницу. Он не возьмет с собой вязальную спицу… Знаешь, зачем спица? Богатые обожают обставляться ненужным барахлом, берут в оранжереях пальмы в кадках, расставляют их по дому, заводят аквариумы и, особый прикол – террариумы с гадюками. Для сих предметов существует примитивный щуп: длинная, тонкая вязальная спица. Легко прячется, легко незаметно выбросить, отличное оружие, так как спицу твой враг не увидит, проткнуть его не составит труда. Хочешь маленькую историйку?

– Ну, давай.

– Жила-была милашка, женила на себе она богатого старикашку. Тот отдал концы, не выдержав аппетитов милашки, уморила его, а он не успел переписать завещание. И отходит все – огромный дом, дача на берегу Черного моря и дача в сосновом бору, две машины, вклады, магазины – детишкам. Представь, Витек, зря старалась, зря ублажала старого хрена. Но она знала: где-то спрятаны камешки, которые хрен давал ей поносить, а потом отбирал. Милашка призадумалась: где тайник? Обнюхала дом, гаражи, а нетути. Время поджимало шибко, вот-вот понаедут отпрыски старикашки и скажут: «Выметайся!» Она приглашает моего знакомого, а он обожал труды по психологии читать. Шкафы, ящики, шкатулки отмел сразу, понял, что старикашка был умен, ибо честным трудом столько нахапать нельзя. А раз умен, значит, умел и припрятать на тот самый черный день, о котором ты говорил. Сечешь ценность науки? Мой знакомый шмонал по видным местам, так как был профессионалом. Спицей протыкал землю в кадках с фикусами – тайм не в его пользу. Прощупал дно в аквариуме с экзотическими пираньями. Представь, Витек, последний писк моды – пираний мясом кормить. И там ноль. Что за черт? – думает. Неужели, думает, ошибся в старикашке? И смотрит, эдак, в аквариум. А там груда камней и ракушек в углу создает панораму морского дна. И такая большая горка… Опускает он руки в аквариум, достает груду ракушек, скрепленных цементом, переворачивает. Горка оказалась внутри полая, забита до отказа побрякушками, которые искала милашка. Но мой знакомый не остановился. Думает, вряд ли старикан прятал одни камни. Осматривая дом, спустился в подвальчик, а там чего только нет. Смотрит, стоят небольшие бочки с солениями. Он давай в них спицей шуровать. Во втором ряду спица уперлась, а до дна далеко. Вывалили они с милашкой на пол квашеную капусту, а с ней выпал пакетище целлофановый. Витек, ты столько бабок в глаза не видел! Одни зеленые. Вот зачем спица, понял? Да, а хочешь конец истории?

Глаза Гены лукаво прищурились, угол рта пополз в кривую улыбку, Виктор лишь кивнул, подозревая в знакомом брата его самого.

– Затосковал мой знакомый, глядя на груду золотишка с брюликами и гору баксов. А милашка раскраснелась от счастья… Не, ну ты прикинь, Вить, он добыл умом клад, пираньи чуть пальцы не отгрызли, а милашка хочет все хапнуть. Послал он милашку в подвальчик за вином. А при себе носил не только инструменты, но и кое-какие порошки. Сечешь? Выпили вина. Милашка попрыгала да и брыкнулась. Не, не пугайся, заснула. Мой знакомый сгреб сокровище в сумку, сделал ей укольчик, застегнул молнию и был таков.

– А милашка?

– Ох, Витек… Представь, находят милашку дома, рядом бутылка, стакан, ширик с остатками героина. Милашка-наркомашка…

Гена закатил глаза к потолку и сложил руки на груди, как складывают покойнику, потом посмотрел на Виктора да как зальется смехом. Вновь Виктор почуял тошнотворный запах крови.

– Так я не понял, – мрачно сказал он, проглатывая тошноту, – где деньги хранить?

– Витек, ну, ты даешь! От профессионала не спрячешь, да еще в поганой трехкомнатной квартире. А для любителей положи, куда сказал вначале: в вазу, в шляпу на полке. В морозилку не стоит – место засвечено.

«Мой брат дьявол, – думал Черемис по дороге домой. – Такому нет места в обществе. Уеду, Аня отнесет письма. Посмотрим, Гена, как смеяться будешь, когда наденут тебе браслетики и замаячит тюряга. Сколько жизней спасу, доброе дело сделаю». Вот такой Черемис человек, о других печется.

Домой возвращался он на общественном транспорте – до чего неприятная штука, а машина в ремонте. От остановки топать и топать, голова была занята Генкой – куда, если следовать его теории, деньги спрятал? А какая у него психология? На ум пришла любопытная мысль, ну-ка, где любит Генашка…

Он уловил ухом посторонние шаги, а улица пустынная. Идет за ним кто? Остановился. Оглянулся. Глаза быстро обшарили темные кусты и черные стволы деревьев. Никого. Черемис продолжил путь, настроив уши назад. Идут за ним, идут! Он снова остановился. Сзади услышал шорох, словно кто-то поспешно прячется или, того хуже, подкрадывается к нему… Виктор рванул с места.

Даже в детстве он не бегал так быстро, ноги едва касались земли, он почти летел по воздуху, олимпийский чемпион не пробежит быстрее. Затормозил у дома, оглянулся назад. Никого. За ним никто не гнался. Виктор дышал глубоко и часто, стоял неподвижно, постепенно приходя в норму. Отдышаться надо, а то появится пред очами Аннушки взмыленный – несолидно. А о чем он думал перед бегством? Ведь пришла мысль… Не помнил, упустил.

Он готов. И кончится нескончаемая мука. Перенапряжение привело Илью к полному равнодушию, к холодному прагматичному расчету. Эмоций нет. Есть убежденность в правильности предстоящего шага.

Вечером Илья ходил с мальчишками на прогулку. К слову, самое время побеспокоиться о них. Мальчики прекрасно понимают положение вещей в доме, стесняются приводить приятелей, убегают от Любы, раздражены. Однажды Илья обнаружил в кабинете Севку, забившегося в угол и плачущего: мама стала плохой, папа не любит, пусть папа отдаст его в детский дом, – плакал сын. Слезы ребенка оказались мощным допингом. Вовка скрытный, все же постарше, а младший в себе таить не умеет. Немногим ранее Илья думал только о себе, потому его и точили угрызения совести. Каково же детям с такой матерью? Их ранимым душам не под силу перенести кошмар в доме, они страдают. Причина страданий – Люба. Илья обязан думать о детях. И он решился.

Придя после прогулки, встретили Любу. Она, если не спит, обязательно выходит на шум в прихожей. Илья и мальчишки весело снимали пальто и грязную обувь. Люба, увидев мужа, попыталась уйти, он поймал ее за локоть.

– Люба, ты хочешь принять ванну?

– Да, – тихо ответила, иногда она однозначно отвечала.

– Я сейчас приготовлю ванну и много пены. Ты любишь пену?

Она кивнула, а он струхнул – жена отвечала как здравомыслящий человек. Если б не идиотские выверты, она совершенно не смахивала на шизофреничку. Ну как притворяется?

Замок в ванной – на него рассчитывал Илья, замок его спасение, защита, освобождение, алиби. Замок закрывается изнутри, стоит снять с предохранителя, слышен негромкий щелчок – и в ванную не войдешь. Илья выточил из тонкого алюминия пластинку, загнул по краям и вставил в замок, перегородив язык. Проверял, дверь остается открытой. Если Люба не в своем уме, то не заметит отсутствия характерного щелчка, захлопнув дверь, а если в своем – заметит.