Книга Лев Яшин. Легендарный вратарь - Александр Соскин

Яшин безумно раздражал Богданова своей популярностью, в то время как собственная была нулевой, а шеф не желал понимать, что это вполне естественно. Когда им вместе случалось появляться на людях – здесь ли, за границей, все внимание поглощал Яшин, к нему бросались журналисты, другие присутствующие, оставляя шефа, ко всему мрачного, застегнутого на все пуговицы, в унизительном, тому казалось, одиночестве. Мерещилось, что Яшин его не уважает, отделяясь для общения с людьми. Послушный, преданный человек больше годился в начальники команды, вот и был поддержан. Эта третья, реальная версия скорее всего смыкается со второй.

Есть и четвертая версия, совершенно неприемлемая, тем не менее посвящение в нее позволит читателям полнее ощутить драму последней трети земного существования Яшина, когда тот вышел из игры, покинул ворота. Версия эта шокирующая – «из начальников команды турнули, и правильно сделали». Я вычитал ее в упоминавшейся уже книге Евг. Рубина «Пан или пропал». Автор цитирует Валентину Тимофеевну Яшину, которую, как признается, решил вызвать на откровение, чтобы лучше понять ее драгоценного супруга, работая над литзаписью «Записок вратаря». Я эту версию отметаю начисто, хотя помню, что Лев Иванович говаривал, и не раз, косвенно упрекая журналистов в приукрашивании: «Написал бы кто-нибудь так, как меня знает жена, Валя…» Конечно, его никто не знал так, как Валентина, но и она не знала все. Как любой человек о другом, будь то жена или муж. Да что другой – сам человек не имеет о себе полного представления!

Женя Рубин, которого позволю себе так называть по причине знакомства и совместных зарубежных вояжей в 60-е годы, относился к Яшину, в отличие от авторов разных небылиц, с симпатией и сочувствием – это видно и по главке, ему посвященной. И подкупил Валентину Тимофеевну своими в общем верными наблюдениями о житейской беззащитности ее супруга, умевшего оборонять только ворота, но не самого себя. Скажем, палец о палец не ударил, чтобы отбить несправедливые нападки за Чили-62 – сам по возвращении оттуда не рассказывал ни в одном интервью, что и как случилось, не призывал в свидетели защиты «сослуживцев» по сборной, других очевидцев происшедшего, больше того, и не думал скрывать, что мог бы сыграть лучше.

Вызвав доверие у жены, журналист в ответ спровоцировал взрыв эмоций, потому что как раз в то время семья глубоко переживала вынужденный отрыв Яшина от динамовской дружины, которой он принадлежал как игрок и начальник команды полжизни, даже больше. Известно, что и мелкое разобщение в отношениях даже самых близких людей, способное годами накапливаться и откладываться, в точке кипения может вырваться со свистом. Валентина Тимофеевна завелась, а Рубин и рад стараться – коли не мог опубликовать наговоренное ею сгоряча 30 лет назад, почему не использовать сейчас в прояснении яшинских постфутбольных терзаний?

Версию «турнули правильно» отбрасываю потому, что динамовские ветераны не могут припомнить ничего такого, что дискредитировало бы Яшина как начальника команды, отличало в худшую сторону от себе подобных, оправдывало решение ЦС «Динамо» о перемещении из привычной среды в постылую канцелярию. Наоборот, Лев Иванович, по их словам, как мог заботился о футболистах, о сплоченности команды, занимался массой практических и очень хлопотливых дел. Считаю эту версию ложной и потому, что Валентина Тимофеевна, выпалив ее в возбужденном состоянии, едва ли могла так думать, прожив к этому времени с мужем в любви, согласии и уважении больше двух десятков лет.

Всего же набралось 35 лет совместной жизни душа в душу. Познакомились, как добрая половина послевоенных влюбленных, на танцах. Оба были тушинские. Валя Шашкова училась в техникуме (к слову, окончила потом и полиграфический институт, редакторское отделение), Лев в местной округе слыл уже известным футболистом – находился на просмотре в самом «Динамо». Протягивая руку, длинный и тощий, но симпатичный парень забавно пробасил: «Лев», а Валентина подумала, окинув взглядом болтающиеся в кирзовых сапогах худые ножки: «Ну и лев!» Вспомнила, что годом раньше в кинотеатре, опоздав на сеанс, не могла в темноте найти место и как раз этот долговязый подставил ей свой жесткий фибровый чемоданчик: «Садитесь!» После танцев пошел ее провожать, так и «гуляли», по тогдашнему выражению, несколько лет. Свадьбу сыграли под новый, 1955 год, когда Лев уже получил первую золотую медаль чемпиона страны, да комнатку в коммуналке на Маяковской, где в ведомственном доме обитали многие динамовцы. Как раз там «эта свадьба пела и плясала».

У вратаря, уже известного на всю страну, да и Европу, родились с Валентиной две дочери – Ирина и Лена, которых он обожал. На короткие побывки домой с бесконечных сборов возвращался с неописуемой радостью, из-за границы звонил чуть ли не каждый день, не считаясь с таянием жалкой валюты. Когда сборной, выбывшей из чемпионата мира 1970 года, не позволили даже остаться на финал, сказал: «Вот и хорошо. Успею к Вале на день рождения». Магнитное поле притяжения семьи действовало на любом расстоянии.

Это была заповедная территория любви. Жили, в отличие от некоторых футбольных пар, по-простому без изысков в обстановке, еде, одежде. И дети росли хорошо воспитанные, никогда не хвастались именитым отцом. Когда Лена увлеклась волейболом, сама просила не составлять ей протекцию в «Динамо», поступила в волейбольную секцию без всякой поддержки. И ухажеры знать не знали, кто отец их девушек, пока дело не доходило до свадьбы.

Жену Лев баловал постоянным вниманием, букетами цветов, поездками за границу. У нее и сейчас сохранилась толстенная пачка писем, которые писал ей с южных сборов и всяческих футбольных поездок. Свою безграничную щедрость отдавал в первую очередь и даже вне очереди жене: дарил ей путевки в тургруппы болельщиков на крупные соревнования – в основном, где сам выступал. Ухлопали на эти дорогие удовольствия кучу денег, шутили, что можно было на них дачу соорудить.

Дача появилась у них только в 1982 году – четверть дома с участком в три сотки. А до этого лучший вратарь мира довольствовался крохотными комнатенками в служебных дачах. Зато жили весело, ходили по театрам и концертам, охотно принимали гостей, сами частенько наведывались к друзьям. Не могли нарадоваться общению с соседями по клетушкам в динамовских дачах, а это были в разные годы и Якушины, и Рыжкины, и Кесаревы, и Аничкины. Позже, когда приобрели четвертушку коттеджа, сблизились по-соседски – разговоры разговаривали, шутили, вместе копались в саду, жарили шашлыки – с семьей известного ученого-экономиста Григория Кипермана, чья фамилия по странному стечению обстоятельств в переводе с английского означает Вратарев.

Ссорились ли Лев с Валентиной? Было дело, но, скорее, не ссорились, а дулись, разбредались по разным углам трехкомнатной квартиры, отсиживались с книжками в руках, но выдерживали молчание недолго, один из них, чаще Лев подсаживался для восстановления семейного мира и согласия, которые ценили превыше всего. И без того мало виделись – оба работали (Валентина корреспондентом Московского областного радио), Лев подолгу не вылезал из поездок по стране и миру. У него к тому же водилось полным-полно друзей, а это значит – компании, баня. Да и любимая рыбалка требовала времени. Без такого отдыха давно протянул бы ноги. Так что дом был на Валентине Тимофеевне.