Книга Палач - Виктор Вальд

Когда палач пробился к молодому рыцарю, тот уже стоял на коленях, держась обеими руками за голову. Между его пальцев обильно текла кровь. Гудо подхватил обмякшее тело и взвалил его на свое могучее плечо.

– Вот они, слуги ада. Они поднялись из чрева земли, чтобы прервать наш молитвенный голос. Убейте посланников сатаны! – дико вскричал супериор и выплеснул в огонь всю жидкость из своего кувшина.

Пламя вновь взвилось высоко вверх, и взоры флагеллантов обратились на огромное тело палача. С его головы сполз капюшон, и теперь его лицо в зареве пламени действительно казалось дьявольским. Женщины истерично закричали, а мужчины стали хватать из костра горящие сучья. В руках многих оказались к тому же еще палки и камни.

Гудо наклонился и поднял рыцарский меч.

– Патрик! – громко позвал палач и, вытянув руку с мечом, двинулся на толпу.

Но толпа в своем религиозном экстазе даже не шелохнулась. Окаменевшие лица людей выражали лишь одно понятное желание – убить демонов, посмевших нарушить молитвенный процесс. Обезумевшие флагелланты готовы были разорвать непрошеных гостей. Их не страшил ни вид палача, ни тяжелый меч в его руке.

И тут, разбрасывая религиозных безумцев в стороны, в толпу врезался огромный конь. Это был рыцарский конь, стоимость которого была равна целому поселению. На коне, размахивая коротким кинжалом, восседал добрый друг Патрик. Крича во все горло, изрыгая ругательства и угрозы, всадник направил коня на беснующихся сектантов, чтобы оттеснить тех из них, кто устоял на ногах.

– Держи рыцаря!

Гудо подлетел к гарцующему коню и, улучив момент, положил молодого барона впереди Патрика.

– Пошел, пошел! – закричал палач и сильно ударил животное плашмя мечом.

Конь заржал и, давя копытами не успевших увернуться флагеллантов, поскакал между деревьями. За ним тут же рванулась добрая половина толпы, проклиная и грозя смертью. Оставшиеся, едва придя в себя, окружили Гудо, взяв его в плотное кольцо.

Но теперь могучие руки палача были свободны. Тем более в них находился славный рыцарский меч. Описав им несколько кругов, Гудо без труда разорвал кольцо и бросился вперед. Множество рук потянулось, чтобы схватить непрошеного гостя, и некоторым это удалось. Но палач мощными ударами ног отбросил цепляющихся за него флагеллантов, а тех, кто приближался, отпугивал выпадами меча.

Так он добрался до деревьев и, высматривая наиболее темные места, стал уходить от погони.

Но флагелланты и не думали прекращать преследование. Потеряв из виду нарушителя их святой церемонии, они рассеялись и, окликая друг друга, стали бегать по лесу. Некоторые из них все же наталкивались на палача, но тот мощными ударами кулака заставлял их прекратить погоню.

– Безумцы, – зло шипел Гудо и тут же поправлял себя, – нет, это люди, познавшие болезнь.

Вскоре он выбрался из леса. Вдали, за широкой поляной, отчетливо виднелись городские стены, приворотные башни и маленькие огоньки факелов. Значит, Патрик уже добрался туда и поднял тревогу.

Гудо широко перекрестился. Бог не позволил ему сегодня обагрить руки убийством этих несчастных.

* * *

Городские ворота распахнулись, и первым из них выехал Венцель Марцел. На нем был стальной нагрудник, а голову защищал рыцарский шлем с забралом. За спиной на широком ремне висел отцовский щит из крепкого дуба с железными полосами в виде креста. Никогда не умевший управляться с копьем, бюргермейстер и на этой вылазке обошелся без него. Зато слева по ноге бил длинный меч в замечательных кожаных ножнах.

За восседавшим на рыцарском коне бюргермейстером следовал судья Перкель, облаченный в более дорогие доспехи и вооруженный копьем. Конных замыкали двое оруженосцев молодого рыцаря. На их гневных лицах без труда читалось желание обагрить свои мечи предательской кровью тех, кто посмел напасть на их хозяина.

За всадниками строем вышли до двух десятков городских стражников. Далее толпой вывалилось городское ополчение, грозно ощетинившееся копьями и алебардами.

Вся военная мощь города Витинбурга в первых лучах восходящее солнца свернула направо и, дойдя до отводного канала, двинулась вдоль него.

– Как на войну идут, – тихо сказал палач и хмуро посмотрел на супериора Доминика.

Тот глубоко вздохнул и коротко бросил:

– Пошли.

– И все же, старик, тебе следовало отправиться вместе со своими.

– Я их привел, мне за них и отвечать. К тому же я задержу бюргермейстера и его людей хотя бы еще на некоторое время. Мои братья и сестры уже три часа как ушли. Хвала Господу, в эти жаркие ночи они все ночевали в душистых лугах вдоль канала. Да еще этот час… Их будет трудно настигнуть. Тем более четырем конникам.

– Трем, – поправил Гудо, – бюргермейстер вряд ли станет трястись по дорогам и лесам. Тем более, что главный виновник сам идет ему в руки.

– Спасибо тебе, палач. За всех моих братьев и сестер. Вот как все печально закончилось. И все же ты спас их.

Гудо, поморщившись, сказал:

– Скорее, я избавил себя от лишней работы. Кто знает, чем бы все обернулось, но, без всяких сомнений, судья Перкель назначил бы наказание пытками для многих из вас, если не для всех. И уж будь уверен, в моих руках каждый из вас признался бы в том, что именно он нанес рану благородному рыцарю. Мне известно, что виновных среди тех, кто работал на канале, нет. Это другие, те, кто отошел от вас. Я хорошо знаю свою работу. А судья Перкель знает свою. Так что признавшихся было бы столько, сколько пожелал бы судья. А остальные просто стали бы рабами города. Бюргермейстер бы постарался. У него для таких много работы. Невинные люди не должны страдать за грехи других.

– Да, это вина Петра. Безумный человек. Зря я не удалил его из наших рядов еще до того, как мы направились в ваш город. Он всегда противопоставлял себя священнику братьев и сестер. Да и меня он едва терпел. Ему нужна власть над людьми, чтобы предаваться собственным обрядам, которые больше похожи на сатанинские. Но я никак не мог подумать, что так много братьев и сестер последуют за его греховными затеями. Ведь еще несколько недель назад у нас были полное согласие и послушание. И вдруг самые верные нашему делу стали впадать в какую-то непонятную религиозную агрессивность. Каждый из нас до конца предан Господу. Но преданность эта основана на мире и добре, уважении и послушании. А те, кого я отделил, с каждым днем становились все более дерзкими и к тому же замкнутыми. Они не желали работать и все дни проводили в молитвах и песнопениях. Многие довели себя до того, что у них начались видения и припадки, а тела стали страдать от судорог.

– Я думаю, их специально травили, – грустно сказал Гудо.

– У меня были такие мысли, – признался супериор, – но я гнал их от себя. Все мои братья и сестры чисты душою. Я знаю их долгие годы. И с каждым из них я вел многочасовые беседы. И все же этот предатель среди нас. Теперь я в этом уверен. Более того, я, кажется, догадываюсь, чьих это рук дело.