Книга Завтра война - Александр Зорич

Зато я наконец мог поспать вволю, насладиться биением собственного сердца и, поднеся руку к губам, ощутить теплое дыхание живого существа. Насколько приятнее быть живым существом, чем ледяной статуей в кабине загнанного «Горыныча»!

А еще я мог в деталях восстановить то, что увидел за несколько суматошных секунд в море Плоском – когда мой истребитель счастливо разминулся с неохватной тушей черного корабля.

Впадина моря была залита флюоресцирующей жидкостью. Насколько хватало глаз.

И вот прямо в этой жидкости лежали в ряд огромные туши. Надо полагать, такие же точно звездолеты, как и тот, в который я едва не врезался.

Темень кругом была кромешная – если не считать свечения жидкости. Но это свечение, увы, было слишком слабым, чтобы помочь разглядеть звездолеты в деталях.

И все равно увиденное потрясло меня больше, чем «родильные дома» джипсов на Наотаре.

Объясню.

Может ли жидкость сохранять текучесть при температуре, близкой к абсолютному нулю? По-моему, нет. Но вот есть такая жидкость, оказывается.

Море на Луне – абсурд. Эскадра неведомых кораблей – абсурд вдвойне, ведь недаром Луну стерегут орбитальные крепости!

Неужели технологии чужаков столь совершенны, что они смогли «отвести глаза» нашим средствам орбитального контроля?

А если нет, если командование знает об их присутствии, то почему не предпринимает никаких мер? Почему, например, не предупредило нас?

Может, мы проиграли эту войну за две минуты? Вдруг, пока я летал над Луной, Объединенные Нации капитулировали? А оккупационные силы чужаков хозяйничают по всей Солнечной?

Увы, все может быть…

Впрочем, как показал опыт библейского Ионы, сохранять присутствие духа можно и в утробе кита.

Поэтому каждый раз, когда через вертушку в двери мне поступали очередные стаканчики, я задорно орал: «Товарищи! Я свой! Кадет Александр Пушкин, Северная Военно-Космическая Академия! Свяжитесь с учебным авианосцем „Дзуйхо“! Имею информацию нулевой степени важности! Отведите меня к коменданту! Товарищи, вашу мать! Мы же все люди, все мы человеки! Ну хоть сигарету дайте, нехристи!»

Куда там! Ни сигареты, ни одного человеческого лица. Только хари осназовцев – да и те я видел дважды.

Первый раз, когда меня выволокли из «Горыныча» после успешной (тьфу-тьфу-тьфу) посадки на орбитальную крепость.

И второй раз – когда дверь карцера наконец уехала в потолок.

– Заключенный, лицом к стене, руки за спину!

– Товарищи!..

– Молчать!

На голову мне надели мешок, щелкнули наручниками.

Поволокли куда-то.

Мелькнула мысль: «Что, если попросту выкинут в открытый космос? По указке чужаков?»

Но вместо открытого космоса я оказался в небольшой комнате со стенами, выкрашенными в цвет некрашеного алюминия.

Это я узнал, естественно, только после того, как конвой снял с меня мешок и удалился. Наручники, впрочем, они оставили.

Передо мной стояли стол и стул. Напротив, через стол, сидел… капитан второго ранга Богун, заместитель Федюнина!

– Здравия жела…

– Садись.

В комнате не было ни иллюминаторов, ни других излишеств. Только на дальней стене висел небольшой пейзаж в деревянной рамке. Три березки, овражек и ельник вдалеке.

На Богуна мне смотреть не хотелось. Его глаза – красные, как у кролика – сулили мало хорошего.

– Пушкин, ты раздолбай.

– Так точно, товарищ кавторанг!

– Ты – ходячий анекдот.

– Согласен!

– Тебя надо отправить юнгой на тремезианский мусорщик.

– Готов выполнить любой приказ родины!

Мне послышался короткий смешок.

Но, переведя взгляд с березок в рамке на Богуна, я обнаружил, что тот по-прежнему серьезен и грозен.

– Рассказывай, как дело было.

Я рассказал. Все без утайки. Всю свою историю – от перехода терминатора до посадки на орбитальную крепость.

– Еще раз. Почему ты решил пересечь кратер «Гремящий»?

– Я оказался там в результате противозенитного маневра. Уходил от огня условного противника.

– Почему не вернулся к первой точке входа? Ты мог попробовать обойти батарею с другой стороны, вдоль «Бурого-2».

– Тогда я бы точно сорвал график. Это был бы крюк – в три раза больший, чем через Гремящий и Плоское.

– Тебе знакомо это устройство?

Богун показал мне какую-то мелкую прозрачную дрянь вроде контактной линзы.

– Нет.

– Никто никогда не давал тебе такое устройство?

– Да нет же, товарищ кавторанг! Я не знаю, что это такое!

– Это шпионский видеоглаз. У тебя есть такая штука?

– Нет, – я вздохнул. – У меня такой штуки нет.

– Тебе передала такой видеоглаз офицер конкордианской разведки Исса Гор. Правильно?

– Нет.

– Исса Гор заставила тебя работать на конкордианскую разведку. Верно?

– Не верно.

– Кто и когда рассказал тебе о периметре Хайека?

– Я не знаю, что такое периметр Хайека. – (Интересно, сколько елочек в том ельнике на картинке?) – Никто никогда не рассказывал мне о периметре Хайека.

– Ты не работаешь на конкордианскую разведку. Верно?

– Не верно… То есть да, верно, конечно, верно!

– Так да или нет?

– Да, не работаю.

Богун будто бы меня не слушал.

– Известно ли тебе, что такое периметр Хайека?

– Нет, мне не известно, что такое бу-бу-бу, – (ага, семнадцать елочек выписаны обстоятельно; и еще мы видим сорок три верхушки). – Бу-бу бу-бу-бу неоткуда знать.

– Исса Гор упоминала о секретном объекте в море «Плоское».

– Нет. Никогда. Бу-бу-бу.

– Ты видел светящуюся ограду периметра. Почему не отвернул?

– Я не знал, что это ограда. На моей карте не было никакого периметра.

– Ты слышал предупреждения охраны периметра?

– Нет. По условиям учений у меня были выключены все средства связи.

– Почему ты решил, что на Луне – чужаки?

Тут я не выдержал. То, что мы находимся внутри детектора лжи, я уже догадался – не ребенок. Иначе Богуну нет смысла перефразировать по три раза одни и те же вопросы. Но зачем заставлять меня по три раза повторять идиотские догадки?!

(То, что они идиотские, я понял, когда он показал мне видеоглаз и упомянул какой-то периметр Хайека. Теперь ясно, что вляпался я не в войну с инопланетянами, а в гнусные секреты военфлота.)