Книга Великие любовницы - Эльвира Ватала

Супружество, заключенное «per procure», может быть объявлено недействительным, если супруг докажет, что, правда, «per procure» было, а вот «consumatum» не было. Вы обратили внимание, дорогой читатель, как ловко мы на латынь перешли. А все потому, что не было таких аномалий в царстве Российском. И нет таких формулировок в русском языке. Здесь царь не будет там за себя в постель представителя с его невестой укладывать или потом как об особом подвиге заявлять во всеуслышанье, что он с женой «не спал», а потому брак его должны признать неактуальным. Раз только Иван Грозный публично сокрушался, что супруга, третья, кажется, девственницей умерла. Так это ведь случилось не от неохоты Ивана Грозного к любовным утехам, а потому что не успел: бояре так поспешно отравили его третью жену, что царь даже дефлорировать ее не удосужился. Он потом на этот факт как на прискорбный упирал при попытке склонить синод разрешить ему четвертый брак. А западные короли, ну прямо малохольные какие-то, как те собаки на сене: сами с супругами не спят и другим не дают и, пожив с нею эдак годков пять-шесть, вдруг во всеуслышанье, как великий свой подвиг, объявляют ее девственницей и аннулируют супружество как несуществующее. А ведь именно так случилось с тем королем, о котором мы вам намерены сейчас рассказать, о французском Людовике XII. Он, значит, когда еще герцогом Людовиком Орлеанским был и служил при Людовике XI, имел несчастье обратить на себя внимание дочери этого короля, которую народ за ее безобразие прозвал «Жанной Безобразной». Ну деспот папочка заставил герцога жениться на ней, хотя отвращение герцога к своей невесте было постоянное и ничем неистребимое. Но, видя свою зависимость от французского короля, герцог терпел и в постель, то есть в альков, как на пытки ходил, а когда сам стал королем Людовиком XII, сказал — баста! Не желаю, и все! Ему захотелось жениться на вдове Карла VIII Анне Бретанской. А эта самая Анна Бретанская и впрямь выгодная партия. У нее богатая Бретань, провинция медом и молоком славившаяся. Помните, как из-за нее воевал австрийский Максимилиан? Заключил он с ней в свое время брак «per procure» и успокоился: ну какой смельчак будет это обручение оспаривать? А вот нашлась такая смелая женщина Анна Боже, регентша при брате своем французском короле Карле VIII. Она сказала брату: «Не будь дураком. Бретань богатая провинция, и нам следует прибрать ее к рукам, а для этого тебе надо жениться на Анне Бретанской». Карл VIII мнется, вроде неудобно, вроде уже у нее «per procure» было с австрийским Максимилианом.

А дело так было. Этот молодой человек, после смерти своего отца Людовика XI, становится французским королем. А вследствие своего несовершеннолетия, регентшей при нем становится его старшая сестра Анна де Боже, которая была женщиной очень умной и хитрой, во многом перенявшей черты своего отца, так что Людовик XI, имевший обычай не любить никого, ее даже малость любил и говаривал: «Она — настоящий король».

Ну эта умная Анна Боже по каким-то там политическим соображениям, впрочем, весьма прозрачным — Франции захотелось Бретань без пролития крови захватить, — решает женить своего младшего брата на Анне Бретанской. А брат урод уродом, и о нем даже самые мягкие на критику историки нелестный портрет написали: «На его маленьком, неуклюжем туловище помещалась голова такой несоразмеримой величины, что итальянцы прозвали его головастиком. Большие навыкате глаза, огромный горбатый нос, плоские губы, короткая шея и широкая грудь довершали это безобразие»[107].

Женский пол очень даже любил, а в Анну Бретанскую даже прямо влюбился. Но слишком просто этот брак осуществить возможности не было. По двору вот уже четыре года девчушка бегает. Это дочь австрийского императора Максимилиана невестой во французский двор принята и готовится подрасти и стать женой Карла VIII. Так что задача для мадам де Боже непростая: надо от девчушки отделаться, это во-первых, во-вторых, еще большая сложность имеется: сам император Максимилиан уже обручен с Анной Бретанской, поскольку тоже был не прочь к Австрии Бретанские земли присоединить (как же заботились короли о расширении своих территорий!), и официально, правда, свадьбы еще не было, но обручальное кольцо австрийского императора Анна Бретанская на всякий случай на пальчике носит, но и «per procure»… Но мудрая Анна де Боже не стала «по ниточке» развязывать эти сложности, она, как Александр Македонский, взяла их и быстро разрубила. Девчушке было приказано без лишних там церемоний домой восвояси и несолоно хлебавши убираться, хватит, погуляла невестой при французском дворе, пора бы и честь знать, не правда ли? Ее сажают на пароход и отвозят к отцу с таким вот примерно объяснением: дескать, извините-простите, ваше императорское величество, но на сегодняшний день матримониальные планы французского королевства изменились и нацелены на более выгодную партию, так что дочь ваша как невеста нам уже непотребна. А с самой Анной Бретанской разговор и того короче: никаких там обручений с австрийским императором не признавать, перстенек с пальчика, фу, фу, гадость какая, долой, а вот в дверях вас будущий муж дожидается, с нетерпением желает вас французской королевой сделать. А он, этот Карл VIII, и впрямь физическим нетерпением мучается, поскольку созрел раньше времени в половом отношении и поскольку почти все придворные дамы им «испробованы», ему невтерпеж теперь и законную супругу свою испробовать. «О нет, погоди малость, не так шибко, — решила мудрая Анна Боже. — Надо еще живых свидетелей подыскать, а то не дай бог возмутится Европа от скоропалительных брачных решений Франции и усомнится в законности содеянного, а то еще пуще не дай бог Максимилиан шум поднимет, на экс-невесту претендуя». Словом, мудрая Анна де Боже приказывает подобрать среди почтенных жителей Франции еще более почтенных шестерых буржуа, которые во время брачной ночи супругов будут заняты важным государственным делом. Они из-за портьеры, в щелочку будут поглядывать, как происходит половой акт супругов. А наутро по их точным показаниям писцы занесут в дворцовую книгу, что происходило соитие супругов без всякого там насилия, а токмо по любви и согласию и полностью было «реализовано», испробовано, значит. Ну, попробуй теперь придерись Европа, что брак совершен «не по правилам». Мы, конечно, точно не знаем, как там силился эротоман Карл VIII дефлорацию супруги произвести в обществе многочисленных свидетелей, но нелегко это, наверно, было, ведь правда? Альков интимность любит — таким труизмом мы бы закончили, то есть закрыли этот альков, если бы не было его продолжения. А продолжение очено бурное было, правда!

С носом и в дураках остался Максимилиан Австрийский.

У него увели обрученную невесту, почти жену, поскольку «per procure» совершилось, и вернули обратно дочь, которая четыре года пребывала невестой французского короля Карла VIII. Он, бедный, от возмущения рот разинул и дар речи потерял. Но едва к нему вернулась способность произнести пару связных слов, он тут же призывает своих министров совет держать: как сподручнее на Францию войной пойти.

Но министры топчутся в нерешительности и головы почесывают, вроде там, во французском королевстве, все было нормально и шестеро почетных граждан Парижа клятвенно это подтверждают. Ну против фактов, как говорится, не попрешь. Пришлось Максимилиану свою месть до лучших времен отложить, а жену себе и мужа для дочери в другом месте поискать.