Книга Костры Фламандии - Богдан Сушинский

– Святая правда, – французские слова лейтенант произносил довольно правильно, но на германский манер, поэтому они получались резкими, отрывистыми, неправдоподобно грубыми. – У барона было такое намерение. До конца контракта ему оставалось служить ровно неделю. Вот только на сей раз рана оказалась смертельной.

Д’Артаньян отрешенно взглянул на лейтенанта. Тому показалось, что мушкетер просто-напросто не понял, что он сказал. И померанец повторил. Все. Почти слово в слово.

– Господи, я воспринимаю вашу весть так, словно речь идет не об офицере. – Наконец опомнился д’Артаньян. – Будто даже допустить не могу, что рано или поздно лихие штурмы и «счастливые» ранения барона могут закончиться прискорбной вестью, принесенной одним из его друзей.

Оба молитвенно помолчали.

– Но, как я понимаю, погиб лейтенант Вайнцгардт не под стенами Дюнкерка. Где же тогда?

– Два эскадрона перебросили на побережье. Он был тяжело ранен в стычке где-то между Дюнкерком и Кале. Даже не знаю, где именно. Я ведь в составе этих эскадронов не был. Зато потом почти сутки провел у его постели в госпитале. Перед смертью барон пришел в себя.

– Он говорил что-либо о своей сестре?

– Подождите здесь несколько минут. У меня мало времени. Потом все поймете.

Их разговор происходил на окраине небольшого скверика, прилегающего к зданию, где размещалась ставка главнокомандующего. Оставшись один, д’Артаньян приметил неподалеку скамеечку, вырубленную из ствола дерева, лежащего на двух старых, источенных муравьями пнях, и присел на нее.

Генхоф появился минут через десять, неся в руках драгунский палаш и небольшую кожаную сумку.

– Я понимаю, что это обременит вас, господин граф, но такова воля лейтенанта фон Вайнцгардта. Этот палаш и сумку он просил передать баронессе фон Вайнцгардт, своей сестре.

– Лилии Вайнцгардт, – скорбно кивнул д’Артаньян.

– В сумке – деньги, личные вещи, словом, все солдатское состояние барона. И письмо, адресованное вам.

– Он успел продиктовать?

– Что вы?! В его-то состоянии! Это письмо баронессы.

– Так чего же вы сразу не сказали?!

– Собственно, небольшая записка. Баронесса прислала ее вместе с письмом брату. Однако барон не успел передать ее вам, что и просил великодушно простить ему.

И вновь несколько минут они простояли в молчании, глядя каждый себе под ноги, в свое «никуда». Это были минуты мужественного прозрения воинов, отчетливо понимающих, сколь призрачны их будущее, их судьбы, но твердо решившие не искать спасения на обочине дорог, предначертанных им свыше.

– Палаш он просил повесить в родовом зале Вайнцгардтов, на оружейной стене, среди доспехов своих предков. Это оружие служило еще отцу барона. Очевидно, вы настолько близки с баронессой, что?..

– Не будем об этом, – сухо пресек его любопытство д’Артаньян. – Достаточно моих заверений, что последняя воля барона будет исполнена.

– В таком случае честь имею кланяться. Думаю, ни у кого, кто знал барона фон Вайнцгардта, не возникает сомнений в том, что на вечном пиру за столами Вальгаллы[25]он окажется среди достойнейших.

– Что выглядело бы вполне справедливо.

Попрощавшись с Генхофом, лейтенант д’Артаньян сразу же достал письмо баронессы. На украшенном золотистыми вензелями листике с гербом баронессы было всего несколько строчек:

«Боевые трубы саксонцев уже давно трубят на башнях замка Вайнцгардт. Надеюсь, в скором времени вы сможете услышать их. Если для того, чтобы вы оказались в Германии, нужно затеять войну с Францией и проиграть ее, придется затеять и проиграть. Но лучше вы прибудьте к нам гостем. Ведь кто-то клялся пером на шляпе гасконца, что обязательно навестит Вайнцгардт…»

24

Когда Сирко, Гяур и сопровождавшие их казаки подъехали к зданию ратуши, там, в окружении нескольких офицеров, уже стоял испанский генерал. С покорным смирением он держал в руках громадный ключ от крепостных ворот.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь придется принимать ключ от французской крепости из рук испанского генерала, – задумчиво молвил Сирко.

– Казаки под Дюнкерком – это само по себе интригует, – согласился князь. – Странно, зачем генералу понадобилась эта церемония? Насколько я помню, вы на ней не настаивали.

– На кой черт? Когда крепость в моих руках, ключи мне ни к чему. Появился бы он со своим ключом ночью… Сколько голов казачьих нам удалось бы спасти.

Сирко спешился, взял повод, чтобы передать его казаку и хотел было направиться к коменданту. В это время и прогремел выстрел. Пуля попала в шею коня полковника. Конь вздыбился, заржал и осел на передние ноги.

– Кто?! – резко оглянулся полковник, пытаясь понять, где находится убийца. – Гяур, кто?!

– Сейчас узнаем!

– Догнать и доставить сюда!

Князь успел заметить, что стреляли из-за ограды соседнего дома. Он подскакал к ней, встал на стременах и, оттолкнувшись ногой от седла, почти в акробатическом прыжке перемахнул через решетку.

Еще в прыжке он разглядел между деревьями медленно, грузно убегающего человека, фигура которого, как и неуклюжий бег, показались очень знакомыми.

– Остановись! – выхватил саблю Гяур, устремляясь за ним. – Это спасет тебе жизнь! Остановись!

Но покушавшийся уже вооружился другим пистолетом и, не решаясь остановиться, чтобы прицелиться, все так же неуклюже, боком, отскакивая от преследователя, снова выстрелил.

Не выпуская из правой руки оружие, Гяур инстинктивно схватился за левую. Пуля пробила кольчугу и одежду, но тело лишь слегка обожгло. Гяур определил это на ходу, не желая терять времени на осмотр раны.

Тем временем сад кончился. Человек, покушавшийся на Сирко, словно бы не поверил этому, метнулся к ограде, ухватился за прутья, однако сразу же сообразил, что перебраться через них не сможет, поэтому бросился дальше, пытаясь уйти через какую-нибудь калитку или через пролом.

Вот и калитка. Покушавшийся рванул ее от себя, на себя. Заперта! Где-то рядом должна быть другая, Архангел знал это. Но где? Куда она девалась?

– Что ж ты шел на злодейство, и даже не проверил, открыта ли калитка, через которую сможешь спастись?! – крикнул ему Гяур, оказавшись буквально в десяти шагах от этого медвеподобного человека.

Почти в ту же минуту он заметил метрах в пятидесяти другую калитку, о которой покушавшийся наверняка помнил, но до которой ему уже не добежать.

25

– Я прибыла от графа де Бельфора, – молвила Диана, входя на территорию запущенной усадьбы мадам Коле.