Книга Ковчег Завета. От Синая до Пруссии - Анатолий Бахтин

Для руководителей Сионского ордена и «маркграфа цу Верона» не могло быть ничего желанней, чем это приглашение. Следующий этап операции зависел теперь только от Скалиха.

Получив приглашение, Пауль для начала послал в Кёнигсберг обстоятельное письмо, в котором рассказал о своей судьбе, о своем озарении истинным светом Евангелия и отречении от ужасного папства, о трудных последних годах, которые он прожил в бедности, и подчеркнул, что приглашение от герцога – это Божья воля. Затем Скалих выдержал небольшую паузу, получил последние наставления своего руководства и, заручившись рекомендательными письмами от бывшего главного фельдгауптмана барона Ханса фон Унгнада, а также от герцога Кристофа фон Вюртенберга, в начале ноября отправляется в Пруссию. По пути он заехал к графам Эрнсту и Беппо фон Хеннебергам, которые были в близких отношениях с герцогом Прусским, не упустив случая и от них получить рекомендательные письма[509].

Герцог Альбрехт ждал чужеземца с нетерпением и большим интересом, но перед самым его приездом заболел. В Кёнигсберг Пауль прибыл в конце декабря, а возможность встретиться с герцогом получил только через восемь дней.

У Скалиха был талант и обаяние, благодаря которым он производил благоприятное впечатление на незнакомых людей и завоевывал их доверие. К тому же и герцог был настроен крайне благожелательно. Перед ним стоял человек с живыми глазами, обворожительными манерами, искусной речью и с нимбом пострадавшего за веру. Альбрехт был покорен его внешним видом, знанием иностранных языков, разносторонней образованностью и массой других положительных качеств, о которых он узнал из рекомендательных писем[510]. К тому же Пауль рассказал, что находится с ним в родстве через Беатрис, дочь Мартина делла Скала Веронского, впоследствии супругу Бернабда Висконти Миланского. У нее была дочь, принцесса Англезия, от которой ведет свое происхождение Елизабет, супруга курфюрста Фридриха I Бранденбургского[511]. Для начала герцог предложил Скалиху кров и стол в замке, а также велел выплатить ему 200 гульденов на проживание[512].

Отношения между герцогом и Скалихом завязались и были, благодаря таланту последнего, «искренними». Уже 18 января 1562 г. Альбрехт назначает его советником при своем дворе с годовым жалованьем 1000 гульденов и предоставляет в его распоряжение просторный дом в Трагхайме (район Кёнигсберга)[513]. Молодая супруга герцога Анна Мария также выказала симпатию к прибывшему чужеземцу[514].

Успех был полный. Окрыленный Скалих полагал, что если и дальше так пойдет, то у него есть хороший шанс после смерти герцога стать регентом при его больном сыне, а возможно, как родственнику, удастся и… В фантазиях Пауль уже видел себя правителем герцогства. Похоже, задание, с которым он прибыл в Пруссию, в то время отошло для него на второй план. Скалих заторопился. Для закрепления успеха требовалось заручиться поддержкой польского короля, сюзерена герцогства Пруссия. Без его одобрения шансы Пауля равнялись нулю.

Свое намерение отправиться к королю он объяснил герцогу желанием уговорить Сигизмунда оказать ему помощь в решении вопроса о якобы принадлежащих ему владениях в Венгрии. Герцог горячо поддержал его и написал королю и его супруге сердечное рекомендательное письмо. В конце января Скалих направился в Вильно (Вильнюс), ко двору Сигизмунда II Августа. Во время аудиенции он вызвал у короля неподдельный интерес своим дружелюбием, чрезвычайной эрудицией и обширными теологическими познаниями. Все это способствовало тому, что Скалих был принят при королевском дворе. Не менее благосклонно отнеслась к нему и супруга короля Катарина – дочь императора Фердинанда I. В то же время из-за легкомыслия и чрезмерных надежд Пауля на фальшивые документы, которыми его снабдили сионцы, впервые обозначилось едва заметное сомнение в его родословной. Императорский посланник Зауэрман, который в это время был в Вильно, оповестил о чужеземце венский двор, где его хорошо знали. Конечно же, его документы были прекрасно изготовлены и в далекой Пруссии сыграли бы свою роль, но предъявлять их без нужды при европейских дворах было опасно. Тем не менее он добился от короля и королевы, а также от брата герцога Альбрехта Прусского и князя Радзивилла обстоятельных рекомендательных писем к императору Фердинанду I, где они подробно представили затруднительное положение молодого «князя» и высказали просьбу вновь благосклонно принять его. Архиепископ Рижский Вильгельм также написал письма с аналогичной просьбой императору Фердинанду и королю Максимилиану[515].

В результате этой незапланированной деятельности Скалих заложил под себя мину замедленного действия. Наблюдавшие за ним сионцы вынуждены были вмешаться и напомнить ему о цели, с которой он был направлен в Пруссию. После этого предупреждения он тут же отказался от всех своих планов и в апреле вернулся в Кёнигсберг, имея на руках рекомендательные письма от польской королевской четы.

Покровители, которые были у Скалиха в тайном Сионском ордене, пришли к выводу, что полностью полагаться на него не приходится, и по прибытии в Кёнигсберг окружили его своими людьми, выполнявшими при нем функции слуг. Альбрехт обрадовался его возвращению, он все больше привыкал к молодому человеку и в конце концов уже не мог обходиться без него и дня. Благосклонность герцога к Скалиху была безгранична. С его согласия, а возможно, по его инициативе Скалиху было разрешено читать лекции в Кёнигсбергском университете. Лекции «князя», занимающего высокое положение при дворе герцога, возбудили всеобщий интерес. Имея опыт венских диспутов, он знал, как увлечь молодежь. В то время главным предметом философских лекций в Кёнигсбергском университете была метафизика Аристотеля. Своим рвением в решении сложных проблем метафизики кёнигсбергские философы заслужили славу в Европе. Но Скалих всецело находился под влиянием Платоновской академии во Флоренции. С учением Платона он связал тексты Священного Писания и тайны каббалы. На лекциях Пауль говорил о своем понимании духовного учения. В таинственных выражениях он намекал, что с помощью магии может добиваться эффектов, недоступных другим исследователям. Его лекции будоражили молодежь и вызывали активный протест профессоров[516].