Книга Слишком личное - Наталья Костина

– А от меня жених… короче, к другой ушел, – вдруг сказала она.

– Ну и дурак, – глухо отозвалась Оксана.

Они снова немного помолчали.

– Так зачем ты ее Елене Аристарховне подбросила? – повторила вопрос Катя. В общем-то, после этого молчания, которое их так сблизило, ее уже не слишком интересовал ответ. Она его знала.

– Случайно. – Оксана вяло махнула рукой. – Я ведь тоже не дура… что ты там говорила? Помнишь? У окна стояли Ванька и я, а ты, Елена Аристарховна, Светлана и врачиха взять эту коробку не могли. Ну, и я тоже не брала. И что? Выводы и я делать умею. Оставался Ванька, так ведь? Сам принес, сам и спрятал. Зачем ему это было нужно? Значит, понял, что это мать… отравила бабку. И решил ее выгородить. А коробку, дурак, у себя в вещах спрятал! Я и то сразу нашла. И решила ее сжечь. Выбрасывать или на кусочки рвать я не захотела. Потому и вышла в коридор, хотела ее в кухне сжечь. А тут комната открывается у его мамаши! Чуть меня с ней не увидела! И, как назло, ни карманов, ничего. Хоть съешь эту коробку! А у Елены Аристарховны было настежь, и я к ней шмыгнула. Не знаю, зачем я упаковку в ее сумку положила… Честно. Ну не знаю, и все. Какое-то затмение нашло. Может, потому что сумка на кровати стояла, на самом виду? И раскрытая была. Я потом даже думала, что утром, когда она куда-нибудь выйдет, я еще раз улучу момент и заберу эту дурацкую картонку. Но утром случилось это все… Валерия Аристарховна… и мне было уже не до упаковки. Если честно, я о ней и не вспомнила, пока…

– А это от инсулина? – Катя достала из кармана крохотную бутылочку.

Свет от фонаря сюда доставал плохо, и ей пришлось посветить еще и зажигалкой, пока девушка смотрела. Наконец Оксана ответила:

– Да.

– У Ивана такой же?

Оксана взяла пустую бутылочку, снова повертела, проверила дозировку.

– Похоже, что его.

– Пропавший инсулин такой же был?

– Мне кажется, он весь одинаковый…

– Спасибо тебе большое.

– Да за что же… – Оксана растерянно повертела головой, а потом повернулась и побежала к дому.

* * *

Ждать, ждать… Самое противное – ждать. Двойные похороны – Валерии Аристарховны и ее матери – были назначены на послезавтра. Катя с мамой тоже не могли уехать – билетов не было ни на сегодня, ни на завтра, ни на послезавтра. С трудом, после вмешательства Вики, им удалось поменять свои билеты, и теперь они должны были уехать через пять дней. Однако эти пять дней нужно было как-то провести. Место жительства они менять не стали, и на пляже сидеть было как-то неудобно, хотя их с мамой никто посторонний там не увидел бы, а семейству, занятому печальными хлопотами, было не до того. Катя хотела отправить Ирину Сергеевну на какую-нибудь экскурсию, объявлениями о которых буквально пестрело все вокруг, но мать неожиданно заартачилась и не захотела ехать одна, без нее, даже в Никитский ботанический сад, куда давно мечтала попасть. А сама Катя уезжать никуда не собиралась. На то были свои причины, и даже матери она не собиралась о них говорить.

Людмиле Федоровне сегодня с утра было получше, и она через прислугу послала за Катей.

– Катя, вы мне обещали нотариуса… – напомнила ей убитая горем старуха.

Черт, оттого что она вчера весь вечер думала, сопоставляла факты и, кажется уже пришла к одному весьма неутешительному выводу, у нее совсем вылетел из головы этот нотариус!

– Конечно, Людмила Федоровна, – поспешила заверить она. – Сейчас же ему перезвоню!

– Побыстрее, пожалуйста, – поторопила ее пожилая дама. – Я хочу все оформить сегодня же.

Нотариус немного удивился, но пообещал приехать. И действительно, не прошло и часа, как у ворот просигналила его машина. Катя, сидевшая у подъездной аллеи на неприметной скамье между кипарисами и поджидавшая здесь обещавшую заехать за ней Вику, осмотрелась – из хозяев никого в поле зрения не было. Машина нетерпеливо просигналила еще раз. Что ж, придется ей пойти и открыть ворота. Она нехотя поплелась.

– Спасибо большое, – поблагодарил ее нотариус, видный мужчина лет пятидесяти. – Вы… э…

– Катя.

– Родственница Лерочки… покойной, – скорбно сложил губы Юрий Викторович.

– Очень дальняя, – уточнила она.

– Какие страшные события, – покачал головой нотариус, не спеша закрывать за собой ворота. Наверное, решил, раз эта девочка ему открыла, она за ним и закроет. Ладно, Катя не была на него в обиде. Он же не знает, что она совсем не родственница Валерии Аристарховны. Наверное, думает, что она здесь из-за похорон.

– Ариадна Казимировна, а потом и Лерочка… – продолжал рассуждать нотариус приятным баритоном. – Какое горе! Мать и следом – дочь. Очень впечатлительная была дама Лерочка… артистическая натура! Не знаете, что в милиции по этому поводу говорят? Я слышал, милиция приезжала?

– Ариадна Казимировна своей смертью умерла, а Валерия Аристарховна на себя руки наложила. Говорят, типичное самоубийство, – пожала плечами Катя.

– Знаете, что я вам скажу. – Похоже, нотариус не спешил к Людмиле Федоровне, явно предпочитая общению со старухой болтовню с симпатичной молодой особой. – Никакое это не самоубийство!

– А что? – насторожилась Катя.

– Знаете, такие чувствительные дамы… очень страдают. Сестра у нее – особа черствая, скажем прямо… Солдафон в юбке. Я ее хорошо знаю. Впрочем, как и Лерочку… Какая была женщина – умница, красавица! А каким успехом пользовалась… Да. Так вот, милая Катя, мне кажется, что Валерия Аристарховна просто искала сочувствия и, не найдя его, решила всех… немного попугать. Но не рассчитала. Она наверняка кричала, я уверен… Но, к сожалению, никто не услышал…

– А знаете, вы правы, – задумчиво произнесла Катя. – Елена Аристарховна каждую ночь пьет снотворное и спит исключительно крепко. А остальные были так далеко, что ничего не слышали – стены здесь толстые, да и ковры везде. А Валерия Аристарховна жила в комнате, где звукоизоляция совсем другая, соседей отовсюду слышно, и действительно могла не рассчитать. Кроме того, она же не знала, что сестра приняла снотворное и никто не бросится к ней на помощь! Да, наверное, вы правы…

– А собаки где, тут же есть собаки, я знаю! Что-то их не видно? – спросил нотариус, опасливо поглядывая по сторонам.

Катя поспешила его успокоить:

– Людмила Федоровна серьезно больна, у нее постельный режим, так что собак держат пока в вольере. И, опять-таки, похороны, поминки и все такое. Чужие люди будут приходить, а они могут броситься, напугать.

– Да, сторожа они, конечно, отменные, но я, знаете ли, таких огромных собак побаиваюсь.

Обрадованный тем, что доберманов заперли, нотариус закрыл машину и решил оставить ее прямо у ворот.

– Пойдемте, я вас провожу к Людмиле Федоровне, – вызвалась Катя.

Вики все не было, и никто из семейства по-прежнему не появлялся.