Книга Талисман Карла Смелого - Жюльетта Бенцони

– Вас что-то огорчает, профессор? – осведомился Альдо.

– Да! Мое хорошее воспитание!

– Я вас понимаю! Вам трудно себе представить, как вы будете прощаться, едва погаснут праздничные огни! Не скрою, что и мне это не дает покоя. Наши хозяева приложили столько стараний, чтобы праздник удался! Да еще как! А мы собираемся сразу распрощаться с ними, выпив стаканчик на посошок! Это кажется мне верхом грубости. Вы, Юбер, хотя бы можете сослаться...

– Мне не на что ссылаться, а вот вас может очень не хватать в Венеции! Напомню, что именно вы, и не далее как сегодня утром, говорили об отъезде...

– А вы сегодня утром утверждали, что дар ясновидения сопутствует друидам.

– Но я не практикующий друид, – начал защищаться профессор. – И я на этом настаиваю!

– Довольно! – оборвал их препирательство Адальбер. – Вы оба одновременно правы и не правы! Я вас помирю. Мы задержимся здесь еще на два-три дня, избавив себя от угрызений совести. Но мне очень интересно мнение на этот счет нашего ясновидящего.

– Напрасно надеетесь. На меня можете не рассчитывать. Я могу предчувствовать или чувствовать определенные состояния. Например, я чувствую, что ваша Мари-Анжелин чего-то ждет... Или, может быть, кого-то? Но его здесь нет.

– Да, зияет своим отсутствием, – шепнул Адальбер на ухо Альдо. – Этот Хуго занимает в здешнем обществе весьма значительное место, так что должен был быть на празднике. Если все видные люди здесь, то почему же его не было?

– Может быть, не пришел из-за План-Крепен? Не пожелал нарушать своего решения? Думаю, он сейчас у себя в "Сеньории" в Грансоне, сидит себе у камина в домашних тапочках.

– Думаю, что ты прав. На его месте я именно так бы и поступил.

– Если только он был приглашен, в чем я не уверен.

– Меня бы очень удивило, если бы его не пригласили. Тетя Амели сказала, что мадемуазель Клотильда во время прогулки говорила о нем с большой приязнью. И я думаю, что насчет отъезда нужно посоветоваться в первую очередь с маркизой. Она, похоже, подружилась с нашей хозяйкой, весьма достойной во всех отношениях женщиной. Я уж не говорю о том, что она считает себя ответственной за земное существование План-Крепен и болеет за нее всей душой.

– Сейчас наши дамы не станут нас слушать, – заявил Альдо. – Они переодеваются, готовясь к балу. Мы не будем желанными гостями. Так что дождемся конца праздника. Кстати, мне очень интересно, что наденет на себя Лотарь вечером? Визитка и крахмальный воротничок, в которых он был утром, похоже, были для него орудием пытки. Когда он ненадолго исчез, я думал, что он вернется в своем любимом охотничьем костюме. С тех пор как мы приехали, он все время в нем ходит. Клотильду это очень смущает. Она мне призналась, что Лотарь сначала хотел, чтобы бал был костюмированным, и собирался надеть костюм мушкетера. Но она воспротивилась. Ей совсем не хотелось увидеть у себя в гостиных два десятка Ришелье, столько же Людовиков, а дам разнообразных комплекций в образе Анны Австрийской. Воображение местных жителей не простирается дальше времен Карла Смелого и Ришелье, когда кардинал показал им небо в алмазах!

Как же гости удивились, когда хозяин дома спустился вниз, одетый в безупречно сшитый фрак, туго накрахмаленный воротничок и галстук с розеткой Почетного легиона. Он вместе с сестрой приготовился принимать гостей, стоя у входа в великолепную анфиладу ярко освещенных и благоухающих цветами гостиных.

– Положение обязывает! – развел руками Альдо. – Знак столь выского отличия не наденешь на клетчатую рубашку и вязаный жилет. Наш хозяин великолепен.

– А мадемуазель Клотильда очаровательна, – подхватил Адальбер.

– Я бы даже сказал – ослепительна, – пробормотал Альдо, не сводя глаз с сияющих драгоценностей: колье, двух браслетов, серег и изумительной диадемы, сверкающей у нее в волосах. – Этим великолепным рубинам и бриллиантам впору было украшать даму, носящую королевскую корону.

Красоту сверкающих украшений подчеркивало длинное платье из черного крепа идеально простого покроя. Клотильда была сама элегантность.

– Интересно, откуда у нее такая красота, – шептал Альдо вне себя от изумления. – Жаль, что нельзя вооружиться лупой, но и без лупы видно, что все это стоит примерно...

– Не огорчайся! – утешил друга Адальбер. – Пригласи ее танцевать и рассмотришь все как следует!

– А, а вот и тетушка Амели! Посмотри, она тоже при полном параде! Ты только представь себе! Вот это да!

На маркизе сияло великолепное ожерелье из бриллиантов и изумрудов, таких же ярко-зеленых, как ее глаза. В черном бархатном платье с небольшим треном и атласном белом шарфе она выглядела истинной королевой, сидя в кресле с высокой спинкой неподалеку от хозяев. Маркиза величественно поглядывала на гостей, поднося время от времени к глазам лорнет с мелкими изумрудиками. Она пользовалась своим лорнетом как своего рода телеграфным ключом, чей код был известен только самым близким.

Мари-Анжелин стояла рядом с маркизой, и ей даже в голову не приходило, какую красивую картину составляют они вместе. Как чудесно сочетается ее закрытое доверху, но с прелестным декольте сзади бархатное платье изумрудного цвета с изумрудным ожерельем маркизы. На правом плече План-Крепен сияла великолепная брошь из жемчуга и бериллов, розовых и сине-зеленых, браслеты с бериллами и жемчугом держали на запястье рукава, в ушах сияли серьги с такими же камнями, и такой же обруч охватывал шиньон. Впервые после отъезда из Парижа План-Крепен выглядела счастливой и радостной. Госпожа де Соммьер подарила ей платье и драгоценности, догадываясь, какое значение придает этому балу в своих мечтах ее верный друг. Если все хоть сколько-нибудь значительные персоны в Понтарлье и его окрестностях прибыли сюда, то трудно было бы не ожидать здесь и Хуго. Во всяком случае, так думали маркиза и Мари-Анжелин. Красиво причесанная, с легким макияжем, План-Крепен выглядела великолепно.

Водре-Шомары сделали все возможное, чтобы вечерний бал был еще великолепнее, чем утренний прием. Можно было подумать, что по дому прошлась фея с волшебной палочкой. Мадемуазель Клотильда в этот вечер решила не пользоваться электричеством. Белые и красные свечи горели в канделябрах и люстрах, и их мерцающий волшебный свет наделил новой молодостью позолоту и шелк. В нем таинственно замерцали украшения, отбрасывая снопы разноцветных искр, он смягчил и придал красоты и загадочности женским лицам. Все были прекрасны в этот вечер, соревнуясь красотой с розами, принесенными из теплицы и расставленными повсюду.

– Старинные костюмы не прибавили бы прелести этому балу, – прошептала маркиза, прикрываясь веером, – и ни один бал в Париже не сравнился бы с этим изысканностью. Женщины великолепны, и у мужчин, похоже, безупречные портные. Я уж не говорю о мундирах. Презирать провинцию с высоты Эйфелевой башни крайне глупо. Такой бал вполне мог быть в посольстве или герцогском дворце.

– Франш-Конте всегда дорожил правилами хорошего тона, – согласился Адальбер. – Может быть, потому что здесь одна великая династия сменяла другую.