Книга Зеркало, или Снова Воланд - Андрей Малыгин

Да, печальная это дата…

Но тут же возникал попутный вопрос, и надо было привередливому читателю объяснять, а что это за дата такая? Или отсчитанная с момента расставания, или с какого-то другого события?.. Требовалась дополнительная информация. Но чувственный, роковой трагизм, сидевший в Жорке, как в родном гнезде, сделал свое черное дело и неожиданно выплюнул сразу пару недостающих строк, логически замыкавших все четверостишие:

Ощутила рука солдата

Сталь холодную у виска…

Он прочитал весь куплет целиком.

«А что, кажется, клево получилось? Да и смысл вполне очевиден: юноша, честно исполняющий свой воинский долг, обращается как бы к присутствующему у него в воображении образу любимой девушки, которая ушла куда-то, то есть в неизвестность. Ну а откуда же можно узнать, куда она пошла, если дверь закрылась, и — поминай, как звали. Так? Так! И… оттого, что эта девушка ушла, на любящего, нет, на сильно любящего ее юношу навалилась непереносимая… ну очень большая, можно сказать громадная… словно гора, тоска. Логично? Вполне! Которая начала мучить и рвать его чувствительное горячее сердце просто на мелкие кусочки… И поэтому… он не смог перебороть это ужасное состояние и приставил к своему виску… предположим, автомат, желая покончить с собой одним махом.

Хотя нет, это не поэтично и не традиционно. Пусть лучше будет… пистолет. Это, пожалуй, даже более гуманно?.. Да, конечно же, будем подразумевать именно пистолет. Решено! Своей крепкой солдатской рукой он приставил к виску холодную вороненую сталь пистолета…»

— Эх, — Жорка тряхнул крупной головой, — всего в четырех строчках, очень кратко, но в то же время и очень понятно показан весь трагизм положения молодого современного человека, юноши. Трагизм неразделенной любви… А спрашивается, и что бы ей, этой девушке, не уходить неизвестно куда, а ласково так, по-доброму взглянуть на парня, и… этой ужасной сцены могло бы не произойти. И молодая жизнь бы уж точно не оборвалась.

Он уже почти ненавидел эту гордую, холодную эгоистку, которая взяла и бросила в трудную минуту наверняка хорошего человека.

«Ох уж эти женщины, эти бесчувственные легкомысленные создания!..»

И он решил усилить трагические ноты, доведя их до уровня трагического гротеска:

Надо мной закружились мухи…

«Да, эти безмозглые, алчные насекомые уже предчувствуют смерть и, как безжалостные стервятники, кружатся над погибающей неопытной плотью…»

В сердце впились шипы от роз…

«Да-да, конечно. Образно, красиво и больно… в молодое, горячее и любящее сердце впились острые шипы от тех самых роз, что он приносил ей на долгожданные встречи…»

От проклятой судьбы-старухи

На душе у меня мороз.

По телу Жорки пробежал неприятный озноб, и он даже поежился.

«Черт возьми, как образно и живо! Почти ощутимо. И с чем же еще можно сравнить столь печальную судьбу, как не с бесчувственной холодной старухой, которая свое уж давным-давно отлюбила и не может, просто не способна понять жгучих страданий этой молодой неопытной души. Которая… в свою очередь, умирая, естественно, остывает и превращается в… подобие морозной и снежной равнины… По-моему, очень образно и натурально!

Ну что ж, теперь остается как бы подвести черту и еще больше углубить трагизм положения, пристегнув сюда и самых близких родственников. Показать, что эгоизм и бесчувственность девушки волей-неволей в конечном итоге привели к целой семейной драме».

Слова уже потекли сами, автоматически выхватывая и нужные рифмы:

Жизнь дала мне одни страданья,

Меркнет солнце в моих глазах…

И на кладбище, на свиданье…

Собирается… мама в слезах…

Жорка смахнул рукой набежавшую крупную слезу и тяжко вздохнул.

«Не позавидуешь… Вконец исковеркана судьба человека, а ей хоть бы хны… Хамство какое-то!.. Ну а чем же, скажите, пожилой-то человек провинился перед этой безжалостной эгоисткой? Ведь своим уходом она омрачила всю, теперь уже наверняка недолгую старость и этой бедной женщины…»

Жорка обвел все три куплета в рамочку, в конце последнего поставил большой восклицательный знак и зафиксировал дату — 13 октября 1987 г.

«Да, по-моему, получилось неплохо! Хороший четкий размер, практически идеальные рифмы, понятный, просто разжеванный смысл на фоне трагических событий. Да и, прямо скажем, хороший наглядный урок для всех остальных девушек — прежде чем так вот уйти, надо сто раз хорошенько подумать, а во что это может вылиться потом…

Вот вам, товарищи редакторы и критики, правдивый кусок из современной советской жизни. Любовь и смерть, две неотъемлемые стороны нашего бытия… Почти как у Ромео и Джульетты… Хотя там чувства их были взаимны… Ну неважно, из подтекста любому дураку понятно, что вначале и она к нему испытывала влечение… и, может быть, даже сильное. Иначе бы они так долго не встречались…»

Захлопнув блокнот, и закинув нога на ногу, с чувством выполненного долга, он откинулся на спинку скамейки и облегченно вздохнул: «Ну вот, в нашем полку поэтических произведений и прибыло».

Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что незаметно для себя оказался на лавочке как раз напротив бывшего губернаторского дома. Перед самым входом в музей на дороге над чем-то колдовали рабочие в оранжевых накидках. Очевидно, ремонтировали асфальтовое покрытие. А слева от него, на другом конце лавочки, находилась какая-то компания. Наверное, точно такие же ротозеи, как и он. Они, похоже, о чем-то спорили. Один из них мягким голосом убедительно говорил другому:

— А мне кажется, что замечательно. Я бы даже сказал, что этот молодой человек просто неприлично талантлив. Да, да, да! Так образно и неизбито, такая высокая поэзия. Как ты думаешь, Галактион?

— Знамо дело… может, оно в точности и так… — отозвался тот, к кому обращались.

Жорка удивленно насторожил уши:

«Уж не о нем ли треплются эти… брехуны? Довольно странно. И откуда им вдруг стало известно про только что написанные стихи?.. Но если все же о нем, то, похоже, что этот очкастый хмырь кое-что смыслит в поэзии».

— А я вот категорически не согласен! Какая же это поэзия? — возразил неизвестный шарообразный тип с торчащими, как у кота, усами, в упор взглянув на Буфета. — Да-да, вы совершенно правы, мы говорим о вас. И знаем о вашем стихосложении как раз потому, что совсем недавно вы мне эти стихи кричали в самое ухо… У меня даже и сейчас еще там звенит, — и он как бы в подтверждение слов поковырялся в ухе коротеньким пальцем.

Жорка презрительно сплюнул под ноги, подумав про себя: «Вот еще, тоже мне выискался ценитель поэзии. Да кому твое дилетантское мнение-то интересно?»

А прилипчивый тип не унимался:

— И напрасно вы, Георгий Иванович, так высокомерно плюете на мнение простого читателя. Ну кто, как не мы, истинные знатоки и ценители поэтического слова, можем беспристрастно оценить и вовремя подсказать… некоторым зарвавшимся стихоплетам… их принципиальные ошибки?