Книга Герой не нашего времени. Эпизод 2 - Дмитрий Полковников

Тем временем к одноказематному пулемётному доту рядом немцы тащили 75-мм пехотную пушку. Кто-то укрывался от пуль и осколков за её щитом, откидная часть которого доходила до самой земли, а кто-то полз рядом, волоча ящики с боеприпасами в дополнение к тем, что укреплены на однобрусном лафете.

Чёртова страна, чёртов фюрер, затеявший войну на два фронта! С неба всё сильнее припекало солнце, обещая пекло. Но они и так, как свиньи, все в поту. В сапогах мокро от воды, а теперь к ней добавилась ещё грязь и песок, превращая каждый шаг на восток почти в пытку. Но главная напасть – проклятые, не желающие сдаться или разбежаться большевики.

Фельдфебель посмотрел в дикие, побелевшие от страха глаза подчинённых. Пули щёлкали вокруг, всё чаще ударяя в щит.

– Ещё немного! Метров двадцать вперёд, вон до той воронки, там окажемся в мёртвой зоне второго дота русских. Или вас надо уговаривать? – Он демонстративно похлопал по кобуре.

Ветеран знал, насколько с непривычки опасен шок. Спустя некоторое время они пообвыкнутся быть под огнём, но первый шаг в сторону стреляющего врага даже у него вызывал мурашки.

Теперь он встал на колени, как и расчёт, укрывшийся за щитом, внимательно рассматривая цель в бинокль и руководя наводчиком. Всё зависит от неё, группы огневой поддержки штурмового отряда, доставившего к цели «лом» весом в четыреста килограммов и способный пробить брешь в обороне противника.

– Правая сторона проволочного заграждения. Левее десять, пулемётное гнездо. Огонь!

Сапёры и группа разграждения рядом, готовые начать в ту же минуту, как только заткнётся пулемёт в долговременной огневой точке.

Первый выстрел был сделан целеуказующим снарядом, рассыпавшим картонные кружки красного цвета перед выявленной амбразурой дота и поднявшим вверх дым. В это место сразу ударили миномёты, ослепляя наводчика-большевика.

Далее последовали осколочно-фугасные снаряды, то взлетавшие почти по миномётной траектории, то прямым выстрелом прицельно обрушивающиеся на окопы пехотного прикрытия русских.

Для навесной стрельбы у пехотной пушки, как у гаубицы, изначально предусмотрен переменный заряд, а наводчикам хватало курса математики средней школы и учебной артиллерийской практики.

И у нас на лафете «сорокапятки» в 1943 году появится 3-дюймовый ствол, такой же малозаметный и катаемый расчётом по полю, взамен «полковушки» 1927 года.

Панов в ГАУ написал, не питая на его счёт никаких иллюзий. Конструкция получится не универсальная, ни рыба ни мясо против танков, даже с воткнутым кумулятивным снарядом в стволе.

Однако систему, как и тактику, отрабатывают годами. Так немцы всю войну использовали давно «устаревший» продукт фирмы «Рейнметалл» на деревянных колёсах.

То, что получилось к осени 1943-го, даёт весомый аргумент, пусть и на двести килограммов более тяжёлый, чем германский. Подходит любой, давно освоенный промышленностью 3-дюймовый боеприпас, и пехота сможет подтащить пушку на прямую наводку к дзоту, пулемётному гнезду, выдавая из-за укрытого за щитом расчёта убийственный 5-килограммовый аргумент.

Сапёры двинулись вперёд и плевком из огнемёта окончательно ослепили русских. Мешками с песком заткнули амбразуру. Далее принялись выжигать дверь, спокойно расстреляв и облив струёй пламени решившийся спастись гарнизон.

Умолкшая бетонная коробка прикрывала подход к своему более крупному собрату.

Пользуясь тем, что фланговый огонь утих, к доту Иволгина решительно поползла группа подрывников. Группа разграждения ещё ранее сунула под колючую проволоку русских заряд на длинной доске, который очистил дорогу.

Немцы двигались от одного укрытия к другому, аккуратно выбирая дорогу с тем расчётом, чтобы их не заметили из угловой амбразуры, откуда вёлся менее интенсивный огонь. Пока всё внимание русских сосредоточено на юге, на группах, атакующих их центральные позиции.

Двое волокли заряды, а ефрейтор – деревянный шест. Они осторожно перебрались через почти засыпанную траншею с убитыми большевиками. В этот раз из казематов сюда никто не вышел. Артиллерия и миномёты хорошо поработали, уничтожив прикрытие.

Устроившись в неглубокой воронке, сапёры лихорадочно мастерили заряд и готовили дымовые шашки. Где-то рядом глухо лязгнула отрываемая дверь.

Ха! Поздно, гориллы! Без поддержки тяжёлых пушек вы ничто!

Огнепроводный шнур догорал, когда ефрейтор, осторожно прижимаясь к бетонной стене, быстро сунул шест с зарядом в амбразуру и прыгнул в укрытие.

Всё как на долгих тренировках в учебном центре, устроенном в «трофейном» чешском укрепрайоне. Там вермахт тренировался перед прорывом линии Мажино, пока перед фюрером генералы не вынесли вердикт: «Можно!»

Хлопок взрыва сотряс воздух.

Иволгин, оглядываясь, приподнялся. Мертвы, все мертвы.

Вырвав из-за пояса гранату, он заученно кинул её, стараясь попасть через дот, куда-то справа от амбразуры.

Описав дугу в воздухе, РГД-33 скрылась с глаз. Грохнуло раз, затем сдетонировало что-то солидное. В воздух взлетела человеческая нога и, затейливо крутясь кочергой в полёте, избавилась от сапога.

Политрук бросился обратно в каземат.

Искорежённый «Максим» с установленным щитком, на который пришёлся основной удар взрывной волны, улетел назад, превратив в мясо верхнюю часть тела пулемётчика. Второй номер просто лежал ничком. А у стенки, смущенно прикрываясь руками, сидел комендант. Взрывной волной с лейтенанта снесло почти всё обмундирование, оставив целыми сапоги. Нет челюсти, глаза. Но человек в полном сознании и, осмысленно шевеля обрубком языка, потянулся руками к Алексею, пытаясь сообщить что-то важное.

– А-а-а! – заорал политрук, падая на землю и сжимая голову ладонями.

Это слишком! Он уже не мог с собой бороться и, не желая того, терял рассудок.

Тогда комендант сам вышел в дверь дота, догадавшись, что его почему-то не слышат, и выстрелил из ракетницы, прося подмоги. Только тогда он удивлённо позволил себе упасть. Ничего страшного не случилось, верно, мама?

Глава 33,

или Время пехоты

22 июня 1941 года, воскресенье. Около 8 часов утра

Бледный и очень серьёзный мальчик в матроске, лет четырёх-пяти, с чёлкой из-под надвинутого на затылок берета как-то нелепо держал в правой руке пучок сирени.

Левой он прижимал к груди свою часть кумачового плаката «Мы гордимся нашими отцами-победителями». Панов потянулся к нему рукой, но кто-то хорошо вмазал ему по лицу, сбивая знакомую по кинохронике картинку…[209]

– Комбат очнись! Немцы!

Ненашев помотал головой, затылок ныл, видать, приложило основательно.