Книга Рамакришна и его ученики - Кристофер Ишервуд

Уйди в себя, замуруйся в пещере – ты не найдешь покоя. Покой есть там, где вера есть. Вера есть корень всех вещей.

Гириш снова спросил, не отказаться ли ему от работы в театре. И снова Рамакришна посоветовал не делать этого. Рамакришна теперь относился к Гиришу с отеческой нежностью, как к маленькому ребенку, и часто кормил сладостями из рук.

Но потом пришло время, и Рамакришна сказал Гиришу, что тот должен по меньшей мере дважды в день думать о Боге – по утрам и вечерам, независимо от загруженности делами. Гириш согласился, что это несложно, но он живет настолько неорганизованно, делает столько дел сразу, подчиняясь то импульсу, то необходимости, что даже спит и ест когда придется, – как же может он пообещать думать о Боге? Не сможет он сосредоточиться.

– Хорошо, – согласился и Рамакришна, – тогда вспоминай о Боге перед тем как поесть или лечь спать, не важно в какое время.

Но Гириш даже этого не мог пообещать – все дело было в том, что он не выносил никакой самодисциплины.

– В таком случае, – объявил Рамакришна, – ты должен передать полномочия мне. Я принимаю всю полноту ответственности за тебя. Тебе самому ничего не придется делать.

Гириша эта мысль обрадовала – он только к этому всегда и стремился: навеки отделаться от ответственности и чувства вины. Он принял предложение Рамакришны, решив, что отныне будет свободен как вольный ветер.

Очень скоро он понял, что сильно ошибался. Он превратился в раба Рамакришны. Однажды Гириш заметил по какому-то пустому поводу:

– Так я и сделаю!

Но Рамакришна немедленно поправил его:

– Нельзя так догматично говорить, скажи: сделаю, если на то будет воля Бога.

После этого Гириш изо всех сил старался подчинить Рамакришне свою волю. В зрелые годы он говорил ученикам, что полный отказ от себя в религиозной жизни на самом деле куда труднее, чем опора на собственные силы и старания.

– Посмотрите на меня, – говорил он, – я не свободен даже дышать!

Он имел в виду, что без помощи Бога не может ничего сделать по своей воле.

Гириш умер в 1912 году, пережив немало взлетов и падений, благородным старцем, прошедшим через множество испытаний, до конца сохранившим преданность Рамакришне. Их взаимоотношения оставили по себе любопытный след – и по сей день за кулисами почти каждого калькуттского театра можно увидеть портрет Рамакришны. Актеры кланяются портрету перед выходом на сцену. Поддержав талант Гириша и не дав ему уйти из театра, Рамакришна стал как бы святым покровителем бенгальской сцены.

Агоремани Деви была брахминкой. Она овдовела совсем еще девочкой и поселилась при храме Кришны, в Камарха-ти, милях в трех севернее Дакшинешвара по течению Ганги. Агоремани приняла посвящение от вишнуитского гуру и отдалась почитанию Гопалы, младенца Кришны. По этой причине за ней закрепилось прозвище Мать Гопалы, и с ним она прожила почти тридцать лет в одиночестве и молитвах.

Скорее всего, впервые Агоремани наведалась к Рамакришне в 1884 году в обществе еще одной преданной Богу женщины. Через несколько дней она вернулась одна и принесла сладкий сандеш, – обычай требовал приходить к святому человеку с подношением, но на базаре не оказалось свежего сандеша, поэтому она принесла уже чуть подсохший. Она ужаснулась, увидев, что Рамакришна и впрямь собирается есть этот сандеш, и изумилась, увидев, что поедает он его с видимым удовольствием.

– Мне бы хотелось попробовать твоей стряпни, – сказал ей Рамакришна и стал перечислять свои любимые блюда.

У Агоремани гроша за душой не было, и даже самые простые блюда ей просто не на что было приготовить. К тому же ее неприятно удивило, что Рамакришна говорил не о Боге, а только о еде. Агоремани решила, что больше не покажется в Дакшинешваре, но ее тянуло туда, так что через некоторое время она приготовила простенькое угощение и понесла Рамакришне. Рамакришна до небес расхвалил его, назвал нектаром – как мы уже видели в других обстоятельствах, для него не пища имела значение, а тот, кто готовил, ибо пища, приготовленная добрыми руками, была для него духовным пропитанием.

Однажды утром, когда Агоремани медитировала в своей комнате в Камархати, ей явился Рамакришна, пальцы его правой руки неплотно сложены в кулак – жест традиционный для изображения Гопалы. Она схватила его за руку, но тут Рамакришна исчез, а на его месте оказался десятимесячный младенец Гопала, который попросил поесть. Младенец казался Агоремани физически реальным, он забрался сначала ей на колени, потом и на плечи. Обезумев от счастья, Агоремани понесла ребенка в Дакшинешвар.

Она ворвалась в Дакшинешвар с видом полного безумия и с криками «Гопала! Гопала!». Ее волосы растрепались, сари волочилось за ней по земле. Она бросилась к Рамакришне, накормила его принесенной едой, уверяя, что младенец с ними, что он то входит в тело Рамакришны, то снова забирается ей на колени. Видение Гопалы не оставляло ее несколько дней – младенец был с ней, когда она хлопотала по хозяйству, на ночь она укладывала его рядом с собой. При следующем свидании с Рамакришной он сказал, что ей нет больше нужды в повторении имени Бога, поскольку она уже достигла «всего». Но Агоремани не оставляла джапу – повторение имени Бога, утверждая, что теперь делает это ради маленького Гопалы, который все больше отождествлялся в ее уме с Рамакришной. Видения посещали ее на протяжении двух месяцев, затем стали реже. Рамакришна объяснял, что если бы она и дальше видела младенца, то долго бы не прожила. На Агоремани это не действовало, она очень тосковала по Гопале.

Как-то раз Нарен и Агоремани одновременно появились в Дакшинешваре. Рамакришна очень любил такого рода конфронтации. Он уговаривал ее рассказать Нарену о видениях, но Агоремани колебалась: ведь сам Рамакришна недавно предупреждал ее, что нельзя пересказывать другим свои духовные переживания. Однако Рамакришна с улыбкой попросил ее рассказать обо всем Нарену. И Агоремани, обливаясь слезами, стала описывать, как впервые увидела младенца. Время от времени она прерывала рассказ и взывала к Нарену:

– Дитя мое, ты такой ученый и такой умный, а я бедная глупая женщина, скажи мне правду: такие вещи бывают на самом деле, или я все это вообразила?

Нарен, вопреки прирожденной скептичности, был растроган до слез.

– Нет, матушка, – заверил он ее, – все, что ты видела, – истинно!

После смерти Рамакришны Агоремани перестала показываться на людях. Спустя пятнадцать лет трое западных последовательниц Вивекананды приехали к ней в Камархати. Одна из них была сестра Ниведита, которая так описала их встречу:

«Кое-кто из нашей группы в ночь полнолуния отправился навестить ее. Как прекрасна была Ганга, когда наша лодочка скользила по ней! И какой прекрасной показалась мне длинная лестница, каменные ступени которой выходили из воды и вели наверх к гхату омовения, а там, в крохотной комнатке, наверное первоначально выстроенной для прислуги из большого дома рядом, много лет живет и перебирает четки Мать Гопалы… Из камня возвышение, на котором она спит, из камня и пол, а циновка, предложенная ею гостям, была снята с полки в стене и раскатана. Все ее припасы состояли из горстки поджаренного риса и фруктового сахара, они хранились в горшке, на веревочках подвешенном к потолку, этим она гостеприимно угощала нас… И мы видели четки, которые сделали Мать Гопалы святой!»