Книга Участь Эшеров - Роберт МакКаммон

Мгновение она сидела так, будто его не слышала, а затем тихо сказала:

– Я тоже любила Лоджию. Мы с Уоленом жили там, когда умирал Эрик. Это было ужасное время, но тем не менее… я думала, что Лоджия – самое прекрасное место на земле. Уолен предупреждал меня, чтобы я не ходила одна по Лоджии, но я была глупой упрямой девчонкой. Я решила изучить ее сама. Я переходила из одной изысканной комнаты в другую, я шла по коридорам, которые, казалось, тянулись на многие мили, я поднималась и спускалась по лестницам, которых никогда не видела раньше и никогда не увидела после. – Она перевела взгляд с огня на Рикса. – Я потерялась на десять часов, и мне никогда в жизни не было так страшно. Для тебя, должно быть, было ужасно – бродить там в темноте. Если бы Эдвин не нашел тебя… могло бы случиться Бог знает что.

– Чудо, что я не сломал себе шею на лестницах, – сказал Рикс.

– Не только это… не только это. – Она сделала паузу, как будто пыталась решить, продолжать или нет. Когда она снова заговорила, ее голос звучал гораздо тише. – Эрик без устали надстраивал Лоджию. Работа остановилась не потому, что была закончена, а потому, что рабочие ее не завершили.

– Почему? Он им мало платил?

– О, он платил им прекрасно, – сказала Маргерит. – Он платил им тройное жалованье. Уолен рассказал мне, что они бросили работу, потому что были напуганы. За день до того, как мы с Уоленом поженились, в Лоджию вошло тридцать рабочих. Вышло двадцать восемь. Двое других… ну, двое других не вышли. И никогда потом не выходили. Я всегда думала, что Лоджия каким-то образом не позволила им выйти.

Рикс никогда раньше не слышал, чтобы его мать так говорила о Лоджии Эшеров. Он был встревожен и заинтригован.

– Почему вы с папой после смерти Эрика решили покинуть Лоджию?

– Потому что она слишком велика. И мне никогда не удастся избавиться от чувства, что, заблудившись в Лоджии, я… вроде как была ей помилована. К тому же Лоджия неустойчива. Я чувствовала, как пол трясся под моими ногами, а стена в центре дома треснула. – Она нервно трогала кольца на своих руках. – Мы заложили окна кирпичами не из-за птиц, Рикс. Мы заложили их потому, что они постоянно разбивались. В течение многих лет окна в Лоджии вылетали наружу. В чем тут дело – я не знаю. Я только знаю… что, когда мы там жили, я смертельно боялась гроз. Грозы, особенно сильные, когда гром сотрясал весь дом, пугали меня до смерти. В грозе большинство окон и разбилось.

Грозы, подумал Рикс. Он вспомнил из дневника Норы, что их боялся Лудлоу и что Нора чувствовала, как дрожит Лоджия. Эрик говорил, что Лоджия построена в районе, который подвержен землетрясениям. Могла бы сильная гроза, думал Рикс, в действительности вызывать дрожь?

– Я думаю, что любовь Буна к Лоджии – опасное увлечение, – сказала Маргарет. – Недавно он просил меня, чтобы там включили свет. Я не удивлюсь, если ему действительно нравится ходить по Лоджии. – Она поколебалась, и Рикс увидел, что на ее лице промелькнул страх. – Я всегда думала, что по каким-то причинам Лоджия была предназначена для того, чтобы привлекать гром и молнии всеми этими громоотводами и высокими шпилями на крыше. Когда гроза выходит из-за гор, кажется, что ее тянет прямо к дому, – сказала она с оттенком отвращения. – Если гром достаточно громкий, Гейтхауз едва не разлетается на куски.

– В 1892 или 1893 году здесь было землетрясение, не так ли? Оно не нанесло Лоджии ущерба?

Мать вопросительно посмотрела на него, как будто интересуясь откуда он получил эту информацию, но затем сказала:

– Я не знаю, но не удивлюсь, если это так. Четыре года назад я сидела как раз в этой комнате, когда вылетела большая часть окон на западной стороне дома. Одного из слуг пришлось увезти в больницу. У Кэсс была порезана рука. Несколько раз, когда я была в столовой, на столе дрожала посуда. Так что, возможно, тут время от времени бывают подземные толчки, хотя это не идет ни в какое сравнение с тем, каково в Лоджии в разгар бури.

– Окна на западной стороне? – Рикс прошел в другой конец комнаты к выходящему на запад окну и отдернул занавеску. Перед ним была Лоджия и гора Бриатоп. – Я никогда об этом не слышал.

– После того, как это случилось, мы никогда не говорили об этом между собой. Уолен сказал, что это была природная аномалия, что-то связанное с атмосферным давлением, или самолет преодолел звуковой барьер, или что-то в этом роде. Я помню, что шел дождь, вода стала попадать внутрь и устроила ужасный беспорядок.

Рикс повернулся к ней лицом.

– Это тоже случилось во время грозы?

– Да, во время грозы. Весь ковер был в стекле, и мне еще повезло, что, когда вылетели окна, осколок не попал мне в глаз.

– Окна вылетели внутрь? – спросил он, и она кивнула. Землетрясения, грозы и Лоджия, размышлял он, есть ли между ними связь? Она говорила, что окна в Лоджии вылетали наружу. Это, казалось бы, скорее наводит на мысль об атмосферных возмущениях, чем о подземных толчках. Может быть, ударная волна, думал он. Но ударная волна откуда?

– Я собираюсь тебе кое-что рассказать. Я не говорила этого ни одной живой душе, – сказала Маргарет. Она пристально смотрела на огонь, не желая встречаться глазами с сыном. – Всем своим сердцем я ненавижу Эшерленд.

Это было сказано с такой убежденностью, что Рикс ничего не смог ответить. Рикс всю жизнь полагал, что его мать гордится великолепием Эшерленда, что она не согласится жить ни в каком другом месте.

– Вначале, – продолжала она, – я думала, что Эшерленд – это самое прекрасное место в мире. Возможно, так оно и есть. Я любила Уолена, когда вышла за него замуж. Я до сих пор его люблю. О, он всегда был одиночкой. В действительности ему никто не нужен, и я это понимаю. Но до того, как Эрик передал Уолену скипетр, твой отец был беззаботным, счастливым молодым человеком. Я видела его в тот день, когда он спустился из Тихой Комнаты Эрика, сжимая в руках трость. Клянусь тебе, что выглядел он так, будто постарел на десять лет. На трое суток он заперся в своем кабинете, а утром на четвертые сутки вышел, так как Эрик ночью скончался. – Она подняла подбородок, и ее блестящие глаза встретились с глазами Рикса. – С этого времени Уолен стал другим. Он больше никогда не улыбался. Он превратил свою жизнь в сплошную работу. – Она пожала плечами. – Но я держалась. Что еще я могла поделать? У меня были вы. Мне было чем занять свое время.

– Ты винишь Эшерленд в том, что он изменил папу?

– До того, как этот скипетр был передан, мы с твоим отцом ездили отдыхать. Мы ездили в Париж, на Французскую Ривьеру, в Мадрид и Рио-де-Жанейро. Но после того, как Уолен стал хозяином Эшерленда, он отказывался его покидать. Всегда находились дела для отговорки. Эшерленд поймал нас обоих и сделал пленниками. Это, – она устало кивнула на стены,

– наша золотая клетка. Пришло время, когда скипетр снова должен перейти к новому хозяину. Мне жаль того, кто его примет. Остальные получат свободу и смогут жить, как им вздумается. Я надеюсь, что они будут жить как можно дальше от Эшерленда. – Она глубоко и бессильно вздохнула, как будто освободилась от тяжкой ноши. Рикс подошел и встал у нее за спиной. Мать выглядела хрупкой и утомленной, старая женщина с напряженным, слишком густо накрашенным лицом. Рикс чувствовал, что после смерти Уолена она долго не проживет. Все, чем она была, вся ее сущность была связана с Эшерлендом. Кэт будет, конечно, настаивать, чтобы мать осталась здесь, но свою жизнь Маргарет прожила как украшение дома Уолена Эшера.