Книга На зоне - Евгений Сухов

– Вроде все…

– Ну тогда готовься. А заваруху мы устроим через недельку. Дам тебе пока отлежаться. А как с силами соберешься – так и начнем.

Мулла внимательно посмотрел в глаза Варягу и тихо, задумчиво добавил:

– Вот еще что, Владик. Мне тут малява пришла из Питера. Шлют тебе привет… от Светланы и от сынишки.

У Варяга даже дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось.

– Живы?

– Живы, живы. Да только, Варяг, не на свободе они. А в плену. И знаешь у кого?

– У кого же?

– У Шрама. Удивлен?

– Неужели Шрам? Все же продался! – выдохнул возмущенно Варяг. – Ах, сука! А я думал, может, ошибся Пузырь.

– Видать, не ошибся.

– Но что же они задумали, просто удивляюсь.

– А ты не удивляйся. Тут ничего удивительного нет, потому как нужен ты им – вот и тебя не убили, и жену твою с мальчонкой держат про запас. Очень ты, парень, им нужен. Для чего-то они тебя держат. Вот только для чего?

– Ну что же, это нам предстоит выяснить, – жестко, сквозь зубы процедил Варяг.

– Хочу тебя еще об одном спросить, сынок. Ты, случаем, здесь со Щеголем не встречался? – продолжал Мулла.

– Пахан местный, что ли?

– Если бы только пахан… Нет, он тут на более важных ролях. Берегись его. Это продвиженец Беспалого. Недавно стало известно. Скоро мы с ним разберемся раз и навсегда, но пока он очень опасен, этот «химик». Мы тут изрядно пощипали его людишек… И все же будь осторожен.

– Спасибо за совет, Мулла. Значит, увеличение смертности на зоне во благо, я так понимаю?

– Именно так, Варяг. И запомни, если Щеголь пронюхает что про побег – все, каюк тебе и нам всем.

Варяг с усилием приподнялся на койке. Кости все еще ломило, мышцы болели, но тело уже ощущало прилив возвращающихся сил.

– Знаешь, Мулла, надо бы мне маляву на волю передать. Хочу корешам о себе напомнить. Кто бы мог вынести бумагу?

– Я сам все устрою. – И с этими словами Мулла достал из кармана стопку сложенных листков и, развернув, протянул Варягу один. Потом порылся по карманам и нашел огрызок карандаша.

Владислав присел на койке и стал быстро писать давно вызревшие слова.

«Братва, нет конца и краю на Руси беспределу. Воров на пересылках режут ссученные, опера сажают нас в пресс-хаты, а сколько сгинуло честных людей в карцерах и на лесоповалах, так и вовсе не сосчитать. Опера подсаживают нас к туберкулезникам, чтобы через год-другой отдали мы Богу душу. Они сталкивают нас лбами, надеясь, что в колониях мы перережем друг другу глотки. Ведется кампания на уничтожение «закона». На воле творится беспредел. Правильных людей уничтожают день за днем.

Менты добрались даже до смотрящего России.

Они засадили меня в «сучью» зону, рассчитывая, что там я сгину. Однако и среди опомоенных немало таких, кто имеет понятия, много коренных обитателей тюрьмы, которым режим так же ненавистен, как и нам. Меня не дали в обиду и обещали помочь.

Теперь настала ваша очередь, братва, поднимите в колонии шорох, да такой, чтобы и впредь ментам было неповадно сажать воров в бичарни. Без вашей поддержки сложно будет мне.

Воры, кому, как не нам, сторожить закон справедливых людей.

Смотрящий по России Варяг. Бог нам в помощь».

Владислав аккуратно сложил маляву и передал в руки Мулле.

– Пусть попадет на воровские зоны. А оттуда гонцы пускай разнесут по всей России. Негоже, если народ решил, будто смотрящий сгинул невесть куда.

– Будет сделано, Варяг. У меня есть надежный канал. Можешь не сомневаться. – Мулла поднялся и не прощаясь покинул барак.

ГЛАВА 50

Подполковник Беспалый обладал отменной интуицией. Он за версту чуял упрямого смутьяна или послушного холуя и за неделю мог угадать готовящуюся бузу на зоне или внезапный наезд министерской комиссии. Тем неизменно и брал ситуацию под свой контроль.

Вот и теперь, когда в колонии вроде бы все шло своим чередом, как по накатанному, Александр Тимофеевич вдруг забеспокоился.

И, как показали события, забеспокоился не зря.

В течение нескольких майских недель один за другим по-тихому ушли из жизни четырнадцать человек – неслыханный для образцово-показательной зоны случай. В сводках, представленных подполковнику Беспалому, значилось:

«7 мая в 14.00 в столовой обнаружен труп заключенного номер 798/к Артамонова Ивана Свиридовича – кличка Артамон, 38 лет. Никаких следов насилия или отравления. Заключение врача – инфаркт (сердечная недостаточность)».

«8 мая в 19.30 в бараке на нарах обнаружен труп заключенного номер 412/к Силкина Григория Петровича – кличка Левак, 34 года. Никаких следов насилия или отравления. Заключение врача – инфаркт (сердечная недостаточность)».

И так далее… по списку… Лишь в двух случаях у умерших были обнаружены ножевые ранения, полученные ими в драке: участники драки не установлены. И еще, трое из четырнадцати покончили жизнь самоубийством.

Беспалый, выпив бутылку водки, сидел у себя в кабинете, не показываясь на глаза подчиненным, крепко задумавшись над жизнью, над сложившейся непростой ситуацией. Беспалому было страшно… Впервые в жизни Александр Тимофеевич ощущал такую пустоту, такую беспомощность и отчаяние, от которых млело все тело, отнимались руки и ноги, мысли путались, а глаза, полные ужаса, смотрели в никуда.

Впрочем, подполковник Беспалый всю жизнь был верным материалистом и ни в какие потусторонние силы не верил, зная, что всему происходящему на земле может быть и есть вполне разумное логическое объяснение. Надо только его найти. Он вызвал к себе Щеголя и дал ему команду в сорок восемь часов доложить, что происходит. Но Щеголь – этот наглый, вечно самоуверенный Стаська – и сам что-то спал с лица. За последние две недели он лишился своего «ближнего круга» – самых верных своих сатрапов. И теперь ему было ох как невесело.

И Беспалый решил копнуть там, где ему чуялся корень всех бед, – в бараке, куда месяц назад перевел Варяга.

* * *

С середины мая Варяг стал готовиться к предстоящему побегу. По совету Муллы он раз пять уже ходил на псарню прикармливать собак. Звери оказались и впрямь чудовищные – встретиться с такими беглому зеку в лесу было смерти подобно. Но Варягу уже со второго визита удалось если не приручить, то приучить псов к своему запаху. Ничего, думал он, привыкнут кобели, авось не порвут на тропе.

Накануне намеченного для ухода дня – 28 мая – Варяг впервые за последние месяцы встал ранехонько, до подъема, и пошел умываться. За ним как тень шмыгнул в умывальню Сенька-Чмырь, сделав вид, что вышел поссать. Но Варяг твердо знал, что Сенька – пацан Щеголя и что ему просто приказано не спускать с Варяга глаз, куда бы тот ни пошел. Варяг не спеша умывался, поглядывая в зеркало. За его спиной маячила тощая фигура.