Книга Диагноз смерти - Амброз Бирс

Однажды вечером я проходил через эту комнату, направляясь в спальню. В руках я нес лампу, поскольку газовых рожков в Меридиане не водилось. Как обычно, я немного постоял перед портретом. В неверном свете лампы лицо почтенного джентльмена изменилось. Трудно сказать, как именно, но мне оно показалось загадочным. Я заинтересовался, но ничуть не встревожился. Перенося лампу то направо, то налево, я смотрел, как меняется лицо на портрете. Занятие это увлекло меня, но вдруг мне неодолимо захотелось оглянуться.

Повернувшись, я увидел какого-то мужчину, он шел прямо ко мне. Когда он оказался в свете лампы, я узнал доктора Маннеринга. Собственной персоной, словно портрет сошел с полотна!

«Простите, – сказал я без особого радушия. – Похоже, я не услышал, как вы постучали». Он молча прошел мимо на расстоянии вытянутой руки, потом обернулся и поднял палец, словно предостерегая меня от чего-то. И так же молча покинул комнату. Куда он вышел, я не заметил, как не заметил и момента его появления.

Вы, конечно, уже поняли, что это была галлюцинация. Впрочем, я предпочитаю называть это видением. В той комнате было две двери, причем одну я сам запер на ключ, а за второй располагалась спальня, из которой другого выхода не было. Не стану вам рассказывать, что ощутил, когда понял это.

Вы, конечно, назовете это обычной историей с призраком, похожей на те, что некогда публиковали мастера этого жанра. Но я не стал бы отнимать у вас время, рассказывая о привидении, хотя бы и видел его собственными глазами. Нет, призраки тут не при чем – этот человек жив. Нынче, проходя по Юнион-стрит, я видел его в толпе, идущей навстречу.

Хоувер смолк. Доктор Фрейли с минуту или две задумчиво барабанил пальцами по столешнице.

– И он что-нибудь сказал вам? – спросил он наконец. – Нечто такое, из чего стало бы ясно, что он еще не умер?

Хоувер уставился на доктора, но ничего не ответил.

– Возможно, он подал какой-то знак? – настаивал Фрейли. – Я имею в виду, какой-нибудь характерный жест? Палец не поднял? Была у него такая привычка, когда он хотел сказать что-то важное… или огласить диагноз.

– Именно – поднял палец… точно так же, как мое видение тогда. Боже мой! Выходит, вы его знали? – Хоувер заметно возбудился.

– Да, знал. И книгу его прочел… как когда-нибудь прочтет всякий толковый врач. Он обогатил медицину совершенно исключительным открытием, едва ли не самым важным за последние сто лет. Да, я знал Маннеринга. А три года назад он заболел, и я лечил его… но безуспешно. Он умер.

Хоувер вскочил на ноги, едва сдерживая волнение. Он быстро прошелся взад-вперед по комнате, потом встал перед своим другом и спросил, собравшись с духом:

– Доктор, вы ничего не хотите сказать мне… как медик?

– Только одно, Хоувер: здоровее вас я в жизни никого не видал. А вот что я скажу вам как друг: подите к себе в комнату; вы божественно играете на скрипке – вот и сыграйте что-нибудь светлое, живое. А мрачные мысли – вон из головы.

На другой день Хоувера нашли в его комнате мертвым. Он сидел, прижимая к подбородку скрипку, смычок лежал на струнах. Перед ним была раскрыта нотная тетрадь с шопеновским похоронным маршем.