Книга Проект "Сколково. Хронотуризм". Сталинский сокол - Татьяна Михайлова

– Выключите, пожалуйста. У меня голова болит.

Водитель покосился на пассажирку, посигналил «подрезавшей» их тонированной «десятке», выругался от души и, наконец, заглушил музыку.

– Спасибо, – Марина отвернулась к окну и закрыла глаза. Слез нет, как нет сил и желания возвращаться назад одной, в пустую квартиру. Да и по большому счету незачем, ведь все уже позади.

Дома было подозрительно тихо, кот не показывался и не подавал голос. Марина сняла обувь, скинула плащ и прошла в комнату. Орхидея валялась на полу, перемешанные с сухой землей осколки от разбитого кашпо разлетелись по полу, стебель цветка сломался, лепестки внутри нераскрывшегося бутона успели потемнеть. Марина принесла веник и совок, убрала последствия разгрома и поставила на место двухтомник по искусству Древнего Рима. Из коридора донеслось слабое мявканье: кот пытался выяснить для себя настроение хозяйки и вышел из ванной. Он терся о косяк двери и преданно заглядывал в глаза Марине, словно пытался объяснить: «Я здесь ни при чем, она сама мне на голову свалилась». Марина закрыла перед его носом дверь, задернула шторы и легла на диван. «Только покой и отдых» – да, это именно то, что ей сейчас нужно. Она закрыла глаза и то ли заснула, то ли провалилась в забытье под вопли орущего под дверью голодного кота…

* * *

На ветках тополя за окном кабинета весело шуршали большие зеленые листья и закрывали собой яркий солнечный диск. Марина вместе со стулом отодвинулась в падавшую на пол тень оконного переплета и снова уставилась в потолок. Ректор молчал уже минут пять, не меньше, и то шуршал чем-то негромко, то постукивал, то скрипел.

– Я же просил вас, Марина Валентиновна, предоставить мне отчет и фактический материал, который вы должны были собрать во время вашей поездки. Я с пониманием отнесся к вашему продолжительному периоду временной нетрудоспособности, но ожидал от вас… – речь ректора снова оборвалась. Он начинал ее уже в третий или четвертый раз и постоянно сбивался на одном и том же месте. Марине надоело слушать его мычание, она посмотрела на загоревшее и отдохнувшее начальство и заговорила:

– Я привезла все, что мне удалось достать. Все перед вами. – И перевела взгляд на окно. Листья весело махали ей широкими лапами, словно звали прогуляться. Середина июня – жара, солнце печет во всю, в Москву пришло настоящее лето, а она сидит в душном кабинете и слушает несвязную речь своего руководителя.

– Вот про это? – ректор еще раз оглядел разложенный перед ним на столе «фактический материал»: газету «Правда» от семнадцатого августа тридцать девятого года, почти полный флакон духов «Лориган де Коти», помаду той же фирмы и чек на двадцать пять тысяч рублей, пробитый кассовым аппаратом ЦУМа.

– Да, – подтвердила Марина, не сводя взгляд с окна, – это все. Все, что мне удалось собрать.

– Подождите, – ректор неожиданно резво выскочил из-за стола и пробежался до двери и обратно. Из приемной донесся звонок телефона и голос секретаря, приглушенный плотно закрытой дверью.

– Подождите, – ректор уставился на Марину, – а где съемки, записи? Ведь у вас были диктофон и видеокамера?

– Были, – согласилась Марина, – но диктофон я потеряла, а видео случайно стерла.

Листья за окном успокоились и повисли на ветках, как неживые, ярко-желтое пятно света на полу исчезло, а воздух в кабинете стал еще плотнее и суше. Марина потянулась, взяла со стола ректора «Правду» и принялась обмахиваться ею, словно веером.

– Где вы его потеряли, как? Как можно… То есть вы хотите сказать, что на все это мы потратили один миллион долларов? – озарило, наконец, ректора. От этой страшной догадки он побледнел, загар на его рыхлом покрытом морщинами лице поблек, и ректору пришлось вернуться в кресло.

– Да, – спокойным, даже безразличным голосом ответила Марина и открыла свою сумку. Очень жарко и хочется пить, в бутылке осталось еще немного воды…

– Что вы себе позволяете! – Гаркнул ректор и хлопнул ладонью по столу. – Вы в своем уме? Потратить на это, – он одним движением смел на пол весь «фактический материал» и оперся ладонями о стол, – всю сумму выделенного нам гранта!

Марина поднялась со стула, подобрала духи и помаду, убрала все в сумку и снова посмотрела на окно. Листья за стеклом покачивались вместе с рамой и подоконником, пол странно вздрогнул под ногами. Нет, надо присесть, так будет лучше. А ректор, не обращая внимания на застывшую столбом посреди кабинета подчиненную, продолжал бушевать, его гнев только набирал обороты.

– Надо же было додуматься – притащить с собой газету! Да их в любом архиве навалом, – бесновался ректор, – а чек? Я что – чеков не видел? А про мою просьбу я вообще не говорю. Потрудитесь объяснить, голубушка, как вы собираетесь компенсировать нанесенный нашему учебному заведению ущерб? Напомню – речь идет о сумме в один миллион долларов. Один миллион… – слова ректора улетали к потолку и пропадали среди вычурной лепнины вокруг старой бронзовой люстры. Марина поставила сумку на колени, обняла их руками и закрыла глаза. Так лучше, это сейчас пройдет, здесь просто душно, очень душно… – ножки стула мягко качнулись, разъехались в стороны, и в кабинете сразу стало темно, тихо и спокойно – то, что доктор прописал.

– Марина! Марина, ты жива? – ее несильно хлопнули по щекам, в лицо ударил едкий резкий запах. Марина отшатнулась, открыла глаза и поняла, что сидит на полу в обнимку со своей сумкой.

– Жива, – Марина отвела руку Лизоньки с зажатым в ней пропитанным нашатырем клочком ваты и сама поднялась на ноги. Ректор исподлобья глянул на подчиненную и уставился в бумаги перед собой. Секретарь хлопотала рядом, она подала начальнику полный стакан с водой. Ректор с укором посмотрел на Марину, словно он, а не она только что лежал без сознания, и осушил емкость сразу наполовину.

– Держи, – наконец, дошла очередь и до нее. Марина взяла чашку, отпила глоток, посмотрела в окно, потом на потолок. Вроде все в порядке, голова не кружится, ноги не дрожат.

– К врачу иди, пусть он тебе укольчики назначит или таблетки какие, чтобы давление не прыгало, – проворчала секретарь и отобрала у Марины чашку. – А то выдумала – людей пугать. Я сама чуть рядом с тобой не упала, когда увидела.

– Иди, конечно, иди, – проскрипел ректор, устраиваясь в кресле, – с больничного на больничный. Не думаю, что вы справитесь с преподавательской работой, уважаемая Марина Валентиновна. С вашим слабым здоровьем вы нам весь учебный процесс сорвете.

– Я ходила, – ответила Марина, – позавчера, и еще неделю назад.

– И что? Что он тебе сказал? – без любопытства, просто для порядка поинтересовалась Лизонька.

– Шесть недель, – Марина подошла к окну, потянула на себя за ручку створку и вдохнула свежий влажный воздух – на улице только что прошел небольшой дождик.

– Чего? – проблеял ректор. – Чего шесть?

– Недель, – Марина коснулась кончиком пальца тополиного листа, закинула ремень сумки за спину и вышла из кабинета. Врач сказал, что теперь ей нужно много гулять, есть фрукты и овощи, а рядом с метро есть палатка и там можно купить яблок, красных и зеленых…